Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Емельянов Ю. В.

Выступивший затем Горбачев изобразил готовность идти в бой против тех, кто в Прибалтике требовал призна­ния договоров 1939 года незаконными: «Продолжать раз­говор в духе состоявшегося обмена мыслями... И не идти на поводу у демагогов». Далее пошли отрывочные замеча­ния на прибалтийскую тему: «А то получается, что из-за нищенской Литвы мы воевали во Второй мировой войне. Снечкус... вырвал у Москвы 27 миллиардов рублей только на мелиорацию... У Вилиса Лациса в романе «Сын рыбака» читали, какой там «рай» был до присоединения». Затем прозвучали ритуальные призывы времен «гласности» и «перестройки»: «Встанем на путь правды. А правда у нас такая... по главным ориентирам перестройки!»

Однако «путь правды» и «главные ориентиры пере­стройки» уводили Горбачева и Яковлева далеко от поиска объективной истины. Характеризуя позицию Яковлева в своих воспоминаниях, тогдашний председатель КГБ СССР и член Политбюро В.А. Крючков писал: «Видимо, у многих

в памяти, как он старался доказать «преступность» согла­шения Молотова — Риббентропа — пакта о ненападении между Германией и Советским Союзом, заключенного в 1939 году. Как только он не корил Сталина, а заодно и Со­ветский Союз, за «преступный сговор с фашизмом», за «предательство дела мира», забывая о том, что к тому времени положение Советского Союза было, мягко выра­жаясь, деликатным. Практически он был изолирован, ни на какие серьезные переговоры с Советским Союзом за­падные державы не шли. Советский Союз был оставлен один на один с Германией, а последнюю всеми силами натравливали на Советский Союз. В этих условиях Сталин, разумеется, искал выход. Он прекрасно понимал, что страна исторически не готова к войне, неизбежность кото­рой была очевидна для многих, в том числе и для Сталина. Ему нужно было во что бы то ни стало хотя бы на короткое время оттянуть начало войны с тем, чтобы лучше к ней подготовиться... И Сталин поступил правильно, добив­шись для своей страны какой-то отсрочки во времени... Но... Яковлев изо всех сил старался доказать, что Совет­ский Союз был агрессором в отношении Прибалтики».

Уже упоминавшийся выше бывший сотрудник КГБ СССР Валентин Сидак в беседе с обозревателем «Правды» Вик­тором Трушковым говорил, что А.Н. Яковлев и его замести­тели Ю.Н. Афанасьев, В.М. Фалин, Э. Лимаа работали спа­янной командой. Им оказывали поддержку и другие комис­сии, такие как враг СССР и России В. Ландсбергис, а также В. Коротич, главный редактор журнала «Огонек», который регулярно распространял клеветнические материалы про­тив советского прошлого. По словам В.А. Сидака, «всем несогласным с... выработанной на самом верху политиче­ской линией выкрутили руки — и ученым, и привлеченным экспертам. Об этом в июне прошлого года (т.е. 2006 г. — Авт.)поведал ведущий специалист по советско-герман­ским отношениям, президент Ассоциации историков Вто­рой мировой войны О. Ржешевский. Комиссия опрашивала каких-то липовых свидетелей, занималась, по сути, дет­ской самодеятельностью, а серьезная экспертиза так и не была проведена — говорю об этом вполне ответственно. Эксперты КГБ, также привлекавшиеся к работе комиссии, рассказали руководству ведомства немало интересных де­талей о царившей там атмосфере».

Правда, в своем выступлении с докладом комиссии на II Съезде народных депутатов СССР А.Н. Яковлев не ре­шился объявить договоры 1939 года незаконными (на чем настаивали в Прибалтике), так как это противоречило об­щему мнению большинства членов Политбюро, высказан­ному еще 31 июля. Он заявил: «В конкретных условиях того времени договор был правомерен политически. По­литика Германии и Японии, позиция западных демократий не оставляли Советскому Союзу иного выхода. Руководст­во СССР обязано было принять меры для обеспечения бе­зопасности страны, хотя бы оттянуть начало войны и испо­льзовать выигранное время для укрепления экономики и обороны... Сам по себе договор с юридической точки зре­ния не выходил за рамки принятых в то время соглашений, не нарушал внутреннего законодательства и международ­ных обязательств СССР. Юридически он утратил силу».

Но тут же Яковлев переходил к разбору протоколов к договорам 1939 года. По словам В.А. Сидака, «А.Н. Яков­лев вешал народным депутатам СССР лапшу на уши, ког­да утверждал, что «графологическая, фототехническая и лексическая экспертизы копий, карт и других документов, соответствие последующих событий содержанию прото­кола подтверждают факт его существования и подписа­ния». Ничего они не подтверждают!»

Как указано выше, 31 июля 1989 года В.А. Медведев обращал внимание на нечто обратное: несоответствие многих последовавших событий содержанию протоколов. В.А. Сидак же вообще сомневается в существовании про­токолов. Он указывал: «Любой грамотный юрист, любой эксперт-криминалист тотчас предметно и убедительно докажет, что достоверность документа по копии (тем бо­лее по фотокопии!) установить нельзя. Подобные виды эк­спертных исследований проводятся исключительно по оригиналам документов: только они имеют доказательную силу в суде и иных юридических инстанциях». Сидак до­бавлял, что, «несмотря на давление председателя комис­сии А.Н. Яковлева», специалисты Научно-исследователь­ского института КГБ отказались «признать достоверность материалов по фотокопиям. Сомневается, кстати, в под­линности секретных протоколов и внук Молотова, извест­ный политолог В. Никонов, ссылаясь как на материалы Ф. Чуева, так и на собственные беседы с дедом».

В духе выступлений «Саюдиса»

и Народных фронтов Эс­тонии и Латвии Яковлев в своем докладе постарался обви­нить Сталина в проведении «имперской» политики. Он утверждал, что, заключая договоры с Германией, Сталин отнюдь не заботился об интересах СССР. Он уверял: «Глав­ным его мотивом было не само соглашение, а именно то, что стало предметом секретных протоколов: то есть воз­можность ввода войск в прибалтийские республики, в По­льшу и Бессарабию, даже в перспективе в Финляндию. То есть центральным мотивом договора были имперские ам­биции... Секретный дополнительный протокол от 23 авгу­ста 1939 года существовал, хотя его оригинал не обнару­жен ни в советских, ни в зарубежных архивах... Будучи при­нят в обход внутренних законов СССР и в нарушение его договорных обязательств перед третьими странами, про­токол являлся изначально противоправным документом, представлял собой сговор, выражавший намерения подпи­савших его физических лиц... Метод выработки протокола и примененные в них категории и понятия... были явным отказом от ленинских принципов советской внешней поли­тики. Встав на путь раздела добычи с хищником, Сталин стал изъясняться языком ультиматумов и угроз с соседни­ми странами... В великодержавной манере осуществили возвращение в состав Союза Бессарабии, восстановление Советской власти в республиках Прибалтики».

В.А. Сидак резюмировал: «Народных депутатов... по­просту говоря, надули и провели на мякине — отсюда их голосование по докладу комиссии. Ну что же, свой вклад в подготовку развала СССР они внесли, поэтому сегодня поздно каяться и посыпать голову пеплом». Хотя съезд не объявил договор незаконным, он поддержал обвинения Яковлева и фактически подтверждал правильность обви­нений в адрес СССР, которые звучали в речах сепарати­стов. Те понимали, что им открыта «зеленая улица».

Широкомасштабное отступление перед национал-сепа­ратизмом в Прибалтике стало возможным после заверше­ния встречи М.С. Горбачева и Дж. Буша-старшего на Маль­те 2—3 декабря 1989 года. Анатолий Громыко назвал эту встречу «политическим и дипломатическим Чернобылем». Одним из важнейших вопросов в ходе переговоров стал вопрос о Прибалтике. По словам А.А. Громыко, оба участ­ника встречи «уединились за плотно закрытыми дверями и провели секретную беседу по Советской Прибалтике».

Судьба Прибалтики, подчеркнул Буш, глубоко волнует США, и с нажимом добавил, что США никогда не признава­ли ее присоединение к Советскому Союзу. «Если Москва допустит там насилие, то это вызовет негодование в Аме­рике. Нам не хотелось бы создавать для вас большие проб­лемы», — без обиняков заявил президент. Ан. Громыко пи­сал: «Никто не вспомнил, в первую очередь Михаил Серге­евич, что до 1917 года весь Прибалтийский регион веками входил в состав России и никогда не имел, за исключением спорного вопроса с Литвой, своих государственных обра­зований, что силами всей страны здесь были построены промышленность, современные порты и военные базы, что к началу 90-х годов здесь многие десятилетия проживали сотни тысяч русских и других славян».

Сделка на Мальте между Горбачевым и Бушем преду­сматривала невмешательство союзного правительства в процессы, развивавшиеся в Прибалтике при активном уча­стии США и других стран Запада. «На Мальте, — указывал Анатолий Громыко, — Горбачев проиграл по всем статьям, однако демонстрировал наигранный оптимизм и считал, что наконец-то может доверять Бушу. Вопреки здравому смыслу Горби считал, что США не будут форсировать объе­динение Германии и не поставят советско-американские отношения в зависимость от «прибалтийской проблемы». У него укрепилось мнение, что «дядя Сэм» оплатит сдачу со­ветских позиций хорошей финансовой помощью. Горбачев так ее и не дождался... Встреча на Мальте войдет в исто­рию дипломатии как «советский Мюнхен». После него, как любил говаривать Михаил Сергеевич, «процесс пошел». Как Нерон сжег Рим, так и Горби, наслаждаясь властью, ослепленный ею, разваливал свое государство и судьбы миллионов соотечественников... В современной мировой истории нет более печальных и постыдных страниц, чем издевательство над СССР, допущенное после Мальты».

Глава 3

РАСПАД ВЕЛИКОЙ ДЕРЖАВЫ

Последствия капитуляции на Мальте не заставили себя долго ждать. Получив соответствующие сигналы из Ва­шингтона, сепаратисты перешли в решительное наступле­ние.

25—26 декабря 1989 года состоялся внеочередной пле­нум ЦК КПСС. Срочность его созыва была вызвана реше­нием XX съезда Компартии Литвы отделиться от КПСС. Вы­сказав обычные для него похвалы перестройке и заявив, что «мы выходим на самое острие проблем, от решения ко­торых зависит судьба социализма», М.С. Горбачев в своем докладе на Пленуме сказал: «Что преподнесли нам наши литовские товарищи? Они нанесли тяжелый удар по КПСС, которая находится сейчас с самом трудном положении, удар и по перестройке. Но я бы не хотел считать, что про­цесс там уже завершился. И я призываю товарища Браза­ускаса и других должным образом еще раз обдумать».