Причина оставаться
Шрифт:
По пути компания редела – многие жили недалеко. Ребята останавливались и прощались с каждым, словно тот не домой шёл, а уезжал по обмену, и что его ждёт в незнакомой стране, в иностранной семье, было неизвестно.
К метро подошли уже малым составом.
– Ну всё. Давайте, до завтра.
– Не опаздывайте, голубки. – кто-то из ребят подколол Маню и Кирилла.
– Хватит, а! На фига начинаете? И так сегодня каждая училка спросила, не расстались ли мы за лето с Кирей? – фыркнула Маня.
– Надоело уже объяснять! Пусть думают, что
– Придурок, – Маня пнула друга в живот, тот театрально скрючился и закашлялся.
– Ого! Кажется, тут семейный скандал, – веселились ребята.
– Вот и подумай, нужна ли тебе пара со мной.
– Не-не, лучше друзьями, – продолжал клоунаду Кирилл.
– Всё, всех нежно. Пока! – и Кирилл с Маней нырнули в темноту подземного перехода.
Антон докурил, достал из кармана связку ключей и позвенел ими перед лицами друзей:
– Завтра можем начинать репетировать. Надо чё-нить новенького запилить.
– Зачёт, запилим. Ты у нас по репертуару главный. Придумаешь – мы сделаем. На «Птичку»-то едем?
– Да, давайте! Только домой заскочу, рюкзак брошу.
– Нет, ты учебники брось, а пустой рюкзак возьми, туда щенка спрячем, – Максим воодушевлённо потёр ладони.
– Ты садист, что ли? Он же задохнётся.
– Ненадолго, только, чтобы удрать с рынка.
– Готовы? – Костя посмотрел на одноклассников.
– Ну так себе, но я не сольюсь, не бойся, – промямлил Серёжа.
– Ладно, по пути обсудим, как действовать. Не боись.
– Да мне не страшно, просто я первый раз.
– Ладно-ладно, мы поняли, – дружелюбно засмеялись ребята. Когда вернулся Антон, все вместе спустились в метро.
***
– Сюда, давай его мне. Беги, Серый! Не тормози!
– Ловите их, щенка украли! – верещала тётка в белой мохеровой шапке. Но народ вместо того, чтобы ловить воров, расступался, как вода под килем. Никому и в голову не пришло протянуть руку и схватить хоть кого-нибудь из ребят. Люди были запуганы рэкетом, измучены нищетой и старались ни во что не вмешиваться. И вообще – не отсвечивать.
– Давай его мне, уронишь!
– Отдай, так трясёшь, его вырвет!
Ребята на бегу передавали пшеничного щенка лабрадора из рук в руки. Серёжа споткнулся и выронил его.
– Осторожно вы! – Костя на лету подхватил бежевый комочек и заскочил в трамвай.
Ребята влетели следом. Двери закрылись. Успели. Парни смеялись, хлопали друг друга по плечам. Трепали щенка.
– Красавцы!
– Лучшие! – хвалили они друг друга.
В стеклянные двери метро Таганская вошли уже не спеша и отдышавшись.
– Так-так, ну-ка всем стоять! – закричала неожиданно крепким голосом чахлая старушка, смотритель станции.
– Бабуль, нам некогда, мы опаздываем.
– Жетоны?
– У нас единые.
– А это у вас что? С животными нельзя.
– Как нельзя, а как мы щенка домой привезём?
Но вместо ответа она так пронзительно засвистела в металлический свисток, что на мгновение показалось, что звуков в фойе метрополитена не осталось совсем.
– Думаете, проходимцев и хулиганов от приличных людей не отличу? Я войну прошла, много кого повидала.
– Послушайте, мы школьники, сегодня первое сентября, везём собачку, чтобы бабушку порадовать. Отпустите нас, а?
Именно в этот момент из запрятанной возле касс каморки выбежали два милиционера. Все застыли в напряжении, и только щенок счастливо вылизывал Костино лицо.
***
– Фамилия?
– Игнатьев.
– Год рождения?
– 1980. Зачем время тратить? Всё равно нам ничего не грозит.
– На учёт поставим, родителям сообщим.
– Чтобы что-то сообщить моим родителям, вам придётся умереть, а на учёте я уже два года.
Старый тучный лейтенант положил ручку и внимательно посмотрел на Костю – в смелом взгляде не было ни вызова, ни хамства. И та прямота, с которой парень смотрел в глаза лейтенанту, задела что-то на самом дне его сердца.
– Плохую дорогу выбрал, сынок.
– Я её не выбирал.
Сердце офицера сбилось с ритма, словно неожиданно поймав толику Костиной боли.
– Иди, но…
– … но не попадайся и прочее, я знаю. Знаю.
Лейтенанта поразила простота и честность, с которой парень произнёс эти слова. Он говорил так, будто не держался за жизнь и её ценности.
– Всё, попался! – молоденький сержант ворвался в кабинет. – Ой, простите, Юрий Михалыч, разрешите доложить? Он сам во всем признался, да ещё и ребят хороших сбил с толку.
– Кто?
– Ну как кто? Любимов Максим Маркович.
– Кто-о? Это ж сын Марка Альбертовича, – лейтенант резко встал, качнув пузом стол. – Что ж ты, сынок, комедию ломал тут?
– Ничего я не ломал. На чужих папаш не рассчитываю. Был бы свой… тогда б меня здесь не было, – процедил сквозь зубы Костя и вышел, оставив растерянного сержанта в недоумении.
Костя остановился посреди фойе метро. Старушка-смотрительница смерила его презрительным взглядом. В грудь ударил резкий поток воздуха, заставив Костю ссутулиться и наклониться вперёд. Засунул руки поглубже в карманы джинсов и, не дожидаясь друзей, пошёл к выходу против потока ругающихся, толпящихся людей. Он точно знал, что Макс никого не бросит, его батя – полковник МВД – вытащит всех. Конечно, он потом вызовет всех к Максу домой и будет лечить: «Бездари и раздолбаи! Что, нельзя было по-нормальному? Максим, я тебе что, в деньгах отказываю? Всё же есть, на кой вы спёрли щенка?» А щенок, выкупленный втридорога, только бы замять это дело, наверняка нальёт лужу в самый торжественный момент воспитательной речи. Ребята будут давиться от смеха, но старательно внимать словам спасителя-отца. А потом Марк Альбертович возьмёт щенка, поднимет к потолку на большой пятерне, покрутит, осмотрит: «Хороший пёс, стоит своих денег». И лукаво так посмотрит на гоп-команду. Мальчишки вздохнут с облегчением, а мама Максима именно в этот момент позовёт всех пить чай. Механизм работал безотказно, будто сотни раз заранее отрепетированный.