Приемная дочь Бабы Яги
Шрифт:
— Ну, потроха, так потроха, — делано печально вздохнув, произнесла Злата и обратилась к коту уже сидевшему под столом у ее ног. — Ренечка, золотко мое, ты слышал? Наш гость требует потроха, а у нас как не прискорбно это подтверждать, потрохов то и нет. Хотя…. Реня, как ты думаешь, а эту милую птичку устроят ее собственные потроха?
— Не знаю как птичку, а меня птичкины потроха точно устроят, — донесся замогильный голос из-под стола.
Миг и на столе уже сидит крупный рыжий кот. Сидит и демонстративно облизывает нос, давая оценить белоснежные клыки. Вот тут-то Мор и поперхнулся своей невозмутимостью, застыл, боясь пошевелиться, и бочком попробовал отодвинуться подальше от фамильяра, поближе к лешему.
— Мамазель, это знаете ли бесчестно с вашей стороны, — осторожно попенял Мор царевне.
— Да?! — делано удивилась девушка и, добавив голосу томности, произнесла. — Ох, мы же Ёжки такие ветреные! Вот еще пару минут назад мне хотелось выяснить, что вам известно, а сейчас уже не хочу. Ёжки, такие Ёжки, знаете ли! Да, и фамильяр мой голоден, как видите.
— Давно я свеженького мясца с кровушкой не едал, — зловеще хохотнул кот и звучно облизнулся.
— Эй-эй-эй! Я совсем не свежий! Я ядовитый и жилистый! Мне вообще больше двухсот лет! Я почти реликтовая птица, меня есть нельзя! — растеряв все остатки своей наглости, заверещал ворон, и метнулся было к двери, ведущей к сеням.
— Мясо, ты куда?! — протяжно завопил Терентий и кинулся наперерез птице.
Поймав вопящего ворона в полете, кот свалился на пол вместе с ним и проворно прижал птичью тушку лапами. Мор притих, как завороженный глядя в кошачьи глаза. Фамильяр для пущей убедительности оскалил клыки, примеряясь к шейке ворона. Птица выдала полупридушенное «каррр» и обмякла в кошачьих лапах, изображая мертвую.
— Я надеюсь хоть не обгадится для пущего ефекту, — с сомнением в голосе произнес Терентий не выпуская добычу.
— Я тоже надеюсь, — со вздохом подтвердила слова кота Златослава, поднялась из-за стола и присела на корточки рядом с фамильяром. — Не хотелось бы Марфу утруждать.
Ворон приоткрыл один глаз, глянул на Ягу и вновь его закрыл. Больше Мор не двигался и почти не дышал, видимо в надежде, что лежачего не тронут, а мертвым побрезгуют. Терентий насмешливо фыркнул.
— Ну что, птичка, говорить будешь или как? — мягко поинтересовался он и с задумчивым видом вымолвил. — Я конечно ворон не люблю, у них мясо с душком, но ради моей Ягуси готов рискнуть собственным желудком. Так что, птичка, надо мне рисковать или не надо? Учти, я долго ждать не буду.
— Скажу я, — буркнул едва слышно Мор и открыл глаза. — Скажу! Только отпустите.
— Э-э-э, нет, пернатый, — покачал головой фамильяр, украдкой глянув на хранившую молчание Бабу Ягу. — Тебе веры нет. Расскажешь — отпущу. Будешь молчать — мне придется давиться вороньим мясом.
Со стороны стола донесся смешок Хмурича, который все это время сидел, не двигаясь, и молча наблюдал за разворачивающимся действом. Златослава обернулась на миг, улыбнулась широко и одними губами произнесла: «Не порть представление». Напоследок девушка заговорщицки подмигнула лешему и снова обратила свой взор на ворона. Оказалось, что ворон в свою очередь смотрел на нее пронзительным укоряющим взглядом. Яга насмешливо фыркнула и напомнила:
— Ну!? Мы ждем.
— И точим когти, — подтвердил Терентий, чуть выпустив эти самые когти, давая почувствовать Мору их остроту, и тут же их спрятав.
— Хорррошо, — выдал пернатый и, замолкнув на мгновение, уточнил. — Что именно вы хотите знать?
— Все! — коротко, но емко ответил кот и звучно облизнулся.
— Хорошо, — повторил Мор и тут же без каких-либо предисловий принялся излагать последовательность событий. — В день большой грозы я прятался от дождя в дупле дерева, росшего на самой опушке, и уже почти задремал, когда яркая вспышка чуть не лишила меня зрения. Мне стало любопытно. Я выбрался наружу, как раз вовремя,
— Мор, давай без этих твоих ненужных подробностей! — нахмурившись, произнес леший.
— Говорю, как есть. А ты лучше не перебивай! С мыслей сбиваешь, — грозно выдал ворон и нахохлился.
Златка не удержалась и хихикнула. Уж больно забавно выглядела взъерошенная черная птица, лежавшая на полу и придавленная кошачьими лапами, но все равно умудряющаяся огрызаться.
— Итак, на чем я остановился? — задумчиво спросил сам себя Мор и сразу ответил. — Ах, да! Думаю, топиться этот тип собрался, а это ведь хорошо, такой мордоворот, когда всплывет, меня долго кормить будет.
После этих слов Терентий поморщился и гадливо передернул лапками, но птицу не отпустил. Ёжка позеленела. А Хмурич предупреждающе цыкнул на ворона.
— Ну, вот я и полетел следом, не мог же я упустить такую удачу, — Мор сделал вид, что выразительно показанный кулак лешего предназначался не ему. — От человека разило свежей кровью и волошбой, а еще я слышал, как под его плащом тихонько кто-то хнычет. Понял, что ребенок. Странно все как-то стало, но следить я не раздумал. Летел следом. У самой реки человек остановился, огляделся и решительно подошел к самому краю обрыва, есть там в одном месте небольшой такой, вытащил из-под плаща ребенка и бросил в воду. Ребенок мне был не интересен. Детьми я не питаюсь, а вот то, что от человека кровью пахло, мне понравилось, и я дальше за ним следовать решил. Назад до опушки он шел быстро, хоть и хромал. Вошел в лес и тут же колдовать принялся, проход пробивать…
— Чего пробивать? — недоуменно переспросила Баба Яга, оглядывая собравшихся в ожидании ответа.
— Ох, Златка, пороли тебя в детстве мало, — припечатал Терентий, в негодовании закатывая глаза. — Ты, что совсем, что ли на занятиях ничего не слушала? О Ванечке, о своем мечтала, да?
— Реня! — возмущенно прикрикнула на него царевна и виновато вздохнула, в чем-то признавая правоту кота.
— Что Реня? Что Реня?! — продолжал негодовать фамильяр. — Бестолочь, ты, Злата! Проход — это такое колдовство сильное, которое позволяет, сделав один шаг, перенестись из одного царства в другое. Не знала, да?
— Реня-я-я! — на этот раз угрожающе протянула царевна, нехорошо сузив глаза.
— Слушать дальше будете или еще поругаетесь? — спокойно поинтересовался Мор.
— Да! — дружно ответили и Златослава, и Терентий, и даже Хмурич.
— Тогда слушайте и молчите! — прикрикнул ворон и продолжил свой сказ. — Пробил он значится проход и чего-то замешкался, а на меня вдруг дурь какая-то нашла. Ну, вот я и рванул как ошпаренный в этот проход. Сияние меня ослепило немного, а когда проморгался гляжу, вокруг стены бревенчатые, с высоким потолком, а под потолком балка. Я к этой балке и ринулся, уселся на нее и уже оттуда осматриваться начал. Очутился я, оказывается в каком-то большом сенном сарае. Везде копна лежат, травой пахнет, а сквозь траву кровяной душок пробивается. Уже был готов сорваться с балки, чтобы сарай облететь, как тут колдун в проход шагнул и за собою его закрыл. Тут я затаился и стал за ним наблюдать. Он меня то ли не заметил, то ли не счел нужным внимания обращать потому-то и не таился, прошел в дальний угол, наклонился и вытащил из-за стога молодуху в окровавленной рубахе. Девка и на ногах-то сама стояла с трудом, да только он с ней не церемонился, толкнул вперед. Она два шага сделала и упала, а он колдовать опять начал. Молодуха чуть привстала и голосочком слабеньким спросила, где, мол, ее дитятя. Странный у нее говор был, вроде наш, вроде не наш. Смысл вроде понятен, а говорить все одно чудно.