Приглашение в ад
Шрифт:
— Не знаю. Иного не изобрел. Может быть, по скудости мозгов.
— Артур, не перейти ли нам на “ты”? Мы столько времени знакомы…
— Я категорически против!
— Почему?
— На “вы” легче убивать. Вдруг все же придется?..
“А он все же боится расслабиться, — думал Ян, вглядываясь в Коблица. — Можно только представить,
сколько испытаний выпало на его долю! А как много смертей на его совести? И что совесть говорит? Неужели
дала обет молчания?..”
— Я
относительно. Мои родители были музыкантами. С детства приучили меня к музыке. А я научился нажимать
другие клавиши. Ну и что? Возможно, я стал бы бездарным пианистом. Кому это нужно? А так в моей душе
порой звучит настоящая музыка…
Небо наполнилось ревом. Над ними, не очень высоко, пронеслись две эскадрильи “юнкерсов”. Они
пошли на восток. Разведчики проводили их задумчивыми взглядами.
— Я знал одного гестаповца, — продолжил разговор Коблиц. — Он прекрасно играл на скрипке. По
вечерам. А по ночам бил молотком. По пальцам подследственных…
— Мне иногда не по себе, когда вспоминаю, сколько общих привычек у Гитлера и у нашего главы, —
заметил Ян. — По ночам работают, по утрам спят. Склонность к театральности жестов. Резкий переход от
импульсивности к депрессии. Страсть к фильмам. Нелюбовь к людям. Но зато безудержная тяга к власти над
людьми…
— Вас что-то удивляет, Ян? Наш мог бы в любое время переквалифицироваться в диктаторы. Он,
наверное, не стал бы насаждать концлагеря, смотреть через глазок в газовые камеры. Но бросить поляков на
гибель ради политического каприза… ничего не стоит. Вам представляется это более изящным?
— Меня все время мучает одна мысль, — признался Ян. — Эта информация “Ультра”… Как много мы
знаем п как бездарно используем знания! Достаточно вспомнить Африку. Зато мы начисто лишили информации
русских. Почему? Ведь они несут главную тяжесть войны. Чуть где-то нам туго — мы к русским: помогите,
выручите! А остальное — врозь. Я лично нередко чувствую себя предателем…
Они помолчали. Ветер тронул седую листву на дереве. Листва зашевелилась с жестяным звуком.
— Скоро стемнеет, пора двигаться дальше, — Коблиц взглянул на небо, хотел подняться.
Ян положил руку ему на плечо.
— Минутку, Артур. Только честно… Саммербэг знал о… ну, о вашем спецзадании?
Коблиц отрицательно мотнул головой.
— Полагаю, нет. О таких вещах может знать лишь главный шеф.
— Значит, Мензис в курсе?
Коблиц не ответил. Ян представил широкую улыбку шотландца. Его бледно-голубые холодные глаза. И
почему-то сразу ощутил в кармане необычную тяжесть пистолетного патрона.
несостоявшаяся смерть”.
Кто-то где-то по непонятному праву распоряжался судьбой Яна как дешевой, ничего не значащей
игрушкой.
Интересно: на каком уровне люди перестают быть игрушками? Только на вершине государственной
пирамиды? Или когда переселяются на кладбище?
Неожиданно Коблиц заговорил снова.
— А знаете, Ян, во многом из того, что сегодня происходит со мной, виноваты вы. Да-да, виноваты, и
никакие оправдания не помогут! — Коблиц как-то невесело усмехнулся. — Когда я пришел в наше ведомство,
то долгие годы верил, что защищаю демократию. Я никогда не был чистоплюем, я понимал, что драка требует
кулаков, а не улыбок. Да-да, я убивал, пан Крункель, убивал и не испытывал жалости! Не скажу, что у меня
были слишком высокие идеалы. Возможно, я убивал не из-за денег. Все же во что-то или в кого-то я верил. Но
когда приходит настоящее землетрясение, идолы начинают падать с пьедесталов. И знаете что? Я убедился:
никто не может низвергнуть богов так, как делают это они сами! Возьмите нашего красавчика. Сколько высоких
слов! А тратит сотни тысяч людских жизней, как пьяный мот. Ради сомнительных амбиций… И я, и вы — всего
лишь разменная монета в кармане прожженного политика. Ян, мне надоело быть сдачей с фунта. И осознал я
эго, пожалуй, в связи с вами. Когда понял, какую цену назначили вам в базарный день…
Неподалеку грохнул залетный снаряд. Дрогнули развалины. С листьев одинокого дерева посыпалась
седая пыль.
— В общем, пошли они все к черту, — резюмировал свое откровение Коблиц.
На этот раз зубы его весело сверкнули.
— Кстати, Артур, куда мы все-таки направляемся? И почему именно сегодня? Раз уж вы подарили мне
мою пулю…
— Я же объяснил! Надоело быть идиотом. Я тоже временно выхожу из игры. Дело в том, что Бур-Комо-
ровский не сегодня-завтра подпишет перемирие с немцами. Их он, по-моему, страшится меньше, чем советских
солдат. Однако меня лично перспектива гнить в концлагере мало привлекает. Нам с вами надо добраться до
Закопане. Возле озера Зелено Око перейдем границу. Там, в чешских Татрах, есть одно неплохое гнездышко…
Документами на дорогу я запасся. Отдохнем, отмоемся, а дальше видно будет. Так или иначе, вам до конца
войны в Англии появляться не стоит.
— Зачем вы решили меня сберечь?
Коблиц завязал вещмешок, поднялся, закинул его за спину.
— Знаете, после войны все равно захочется заняться воспоминаниями. Я на этот случай присмотрел вас.