Приговор приведен в исполнение
Шрифт:
– Никуда не денется, – услышал он в ответ.
Толик в этом больше не был уверен. Над головой кружило, не успокаиваясь, потревоженное воронье.
– Они нашли Желтка и отправили его на базу! – окликнул приятеля Мопс, неизвестно когда успевший раздобыть такой же переговорник. – Святой совсем рядом!
– Надо кончать падлу! – бросил
Кольцо облавы неумолимо сужалось. Позади остался овраг и роковая для Платона Петровича поляна с орешником. Секьюрити уже шли почти плечом к плечу, свирепо озираясь вокруг. Мопс с Толиком шагали перед цепью. Пальцы телохранителей нервно подрагивали на спусковых крючках. Развязка могла наступить в любое мгновение, и она не заставила себя долго ждать. Несчастный Мопс и на этот раз оказался первым: он споткнулся о чьи-то ноги, торчащие из зарослей можжевельника.
– Это он! – испуганно завопил телохранитель, отскакивая в сторону и собираясь выстрелить.
Толик едва успел ударить его по руке, выбивая «беретту».
– Ты чего? – Мопс ошалело вытаращил глаза, но, заметив, куда смотрит Толик, перевел свой взгляд на человека, лежащего связанным под кустом в одних подштанниках.
– Желток? – Голос Мопса дрогнул. И тут телохранитель Бодровского издал вздох облегчения: – Слава богу. Ну, Толян, ты молодец. Мне только не хватало еще и его хлопнуть. Спасибо…
– Заткнись, Мопс, – сухо оборвал его приятель.
– Ты чего? – не понял тот.
Медленно, по слогам Толян произнес:
– Если это Желток, то кого же тогда они отправили на стоянку?
И тут у Мопса окончательно поехала крыша. Он с ревом накинулся на связанного ни в чем не повинного чиновника и стал пинать его ногами, пока подоспевшие охранники не заломили телохранителю за спину руки и не оттащили прочь…
О смерти Бодровского говорили долго и много. В основном то, что Платон Петрович покончил жизнь самоубийством. Правда, некоторые авторитетно
На другой день после трагического случая на «охоте» Дарью Угланову вызвал к себе редактор газеты и потребовал статью на первую полосу.
– И побольше пикантных подробностей, – сказал газетчик. – Пиплам это нравится.
Телефон зазвонил под вечер.
– Да?
– Работаешь над статьей? – услышала Угланова.
Дарья откинулась на спинку кресла. Перед ней светился экран компьютера с набранным наполовину текстом.
– Ты где? – Она попыталась представить себе в эту минуту Святого.
– Рядом. Сижу в ночном баре за две улицы от тебя.
– Придешь?
– Скорее всего, нет. – Голос Дмитрия был уставшим и каким-то далеким. – Уже придумала, как ее назовешь? – спросил Святой.
– Хочешь что-то предложить?
– У меня не хватит таланта даже для заголовка, – возразил он.
Наступила пауза. Дарья слышала, как стучит за окном дождь. Из трубки доносились звуки музыки и чей-то веселый смех.
– Ты не один?
– Здесь довольно многолюдно. Может, подскочишь? Составишь мне компанию. Местным девушкам не хватает твоей интеллигентности.
– Спасибо, – улыбнулась Дарья. – Я должна завтра утром сдать материал.
– Жаль.
– Что ты собираешься делать?
– Подожду, пока закончится дождь, а дальше будет видно.
– А если он никогда не кончится? – заметила Дарья.
– Придется снова уехать.
– Может, легче купить зонт?
– Никто еще не придумал зонта, который спасает от пуль.
Они опять замолчали.
– Пока, – сказал Дмитрий. – Постарайся поменьше врать.
– Как обычно: пятьдесят на пятьдесят, – ответила Дарья и попросила: – Будь осторожен.
На другом конце телефона раздались короткие гудки.
Угланова отложила трубку и вернулась к работе.