Приговор

Ромиг Алеата

— Мы еще не нашли ее, но, судя по сообщениям с твоего телефона, она с Роулингсом. Если ты считаешь, что он несёт ответственность за случившееся, и если он увидит ту фотографию, тогда она может быть в опасности.

Гарри кивнул. Он не был готов рассказать начальнику, что Роулингс уже видел ту фотографию.

— Мне нужен мой телефон. По этому номеру Клэ… — мисс Николс звонила. Это единственный способ для неё связаться со мной или ФБР.

— Твой номер отслеживают. Если она или Роулингс позвонят, им ответят.

— Да, сэр.

Гарри хотел быть тем, кто ответит на любой из звонков; однако, он понимал, прямо

сейчас, он не в самом лучшем состоянии, чтобы сделать это.

— Могу я теперь увидеть Лиз?

Старший спецагент Уильямс улыбнулся.

— Нам нужно обсудить еще кое-что, но в твоём желании я не вижу ничего плохого. Во-первых, я полагаю, нужно, чтобы тебя осмотрел доктор. Они взяли с меня обещание, что я оповещу их, как только ты очнёшься.

Уже на выходе из палаты Уильямс остановился и произнёс: — И да, агент, ваша сестра тоже здесь.

Гарри усмехнулся: — Отлично, я бы хотел увидеть их обеих, как только доктор закончит.

К тому времени, как медсёстры закончили осматривать Гарри со всех сторон — да, он знал, что это не входило в их намерения, но он чувствовал, что это так — он был истощен. Он недоумевал, как он мог быть таким уставшим после того, как пробыл без сознания более десяти часов. Затем, вошёл доктор: он осматривал и сверял показатели; затем он задал Гарри много вопросов. Доктор не спрашивал у Гарри, как он получил травмы — Гарри не смог бы ответить, если бы тот спросил; однако, доктор задавал вопросы по типу: болит ли это место? Сколько пальцев он показывает? Знаете ли вы, кто президент страны? В конце концов, Гарри поверил, что прошёл тест.

Он уже готов был задремать, когда дверь снова открылась. Каждый раз, когда кто-то переступал порог, Гарри видел офицеров в униформе у двери. Их присутствие успокаивало. Если Роулингс достаточно смел, чтобы напасть средь бела дня — все возможно.

Выражения лиц Лиз и Эмбер говорило ему о его облике больше, чем старший спецагент Уильямс или кто-либо из медсестер или врачей. Должно быть, он и вправду дерьмово выглядит!

— Неужели я так плохо выгляжу?

Его попытка пошутить провалилась, когда обе женщины заплакали.

Первой к его кровати подошла Эмбер. Она начала обнимать его, но остановилась:

— Боже мой, я сделаю тебе больно, если обниму?

Гарри распахнул руки, и Эмбер прильнула к нему. Отступив назад, она спросила:

— Зачем, Гарри? Зачем кому-либо нужно было делать с тобой такое?

Он услышал её вопрос, но всё его внимание было приковано к Лиз, которая стояла у стены со скрещенными на груди руками. Она смотрела в его сторону, закусив нижнюю губу и пытаясь сдержать рыдания. Его сердце разбилось — он не мог себе представить, как она, должно быть, испугалась, когда те мужчины похитили ее. Он протянул руку. Казалось, она двигалась как в замедленной съемке, однако спустя целую вечность ее рука наконец коснулась его руки.

— Мне так жаль, что они втянули тебя в это. Ты, должно быть, до смерти испугалась!

Лиз кивнула.

— Я не знала, что они собирались со мной сделать…

Она не сдержала рыдания, которые перекрыли слова. Эмбер отошла от кровати Гарри, и на её место присела Лиз. Он притянул её ближе. Когда она упала к нему на грудь, рёбра Гарри забились в агонии от боли; но он не вздрогнул. Он обнял её за плечи.

— Шшш, всё хорошо. Уильямс сказал, что они не тронули тебя. — Его голос

изменился — затвердел — стал жёстким, — Они же не тронули тебя… не так ли?

Лиз подняла голову. Её глаза были красными и опухшими.

— Нет, но я ничем не могла помочь тебе. Я хотела спасти тебя… они заставили меня смотреть…

Её голос затих, потому что она уткнулась головой ему в грудь.

— Эй, я в порядке. Не нужно меня спасать.

У Эмбер вырвался саркастический смешок.

— Да, уж, братишка, ты великолепно выглядишь! Может, теперь ты по-настоящему возьмёшься за работу в «СиДжо»?

Он посмотрел на сестру так, как будто у неё выросло сразу три головы: — О чём ты говоришь?

— Если работа в ФБР делает такое с тобой и Лиз, тебе нужно получить более безопасную должность.

— Ни за что на свете! Дело совсем не в ФБР — это касается моего расследования. Роулингс хочет, чтобы я прекратил, но я не собираюсь.

Лиз подняла голову: — Пожалуйста, Гарри, подумай об этом. Он ни перед чем не останавливался, когда хотел вернуть Клэр. Ты уже знаешь, что он способен на убийство. Подумай о Джиллиан. Ты должен покончить с этим безумием-немедленно!

— Джиллиан в безопасности, и Илона тоже, — он сделал глубокий и болезненный по ощущениям вдох, — и мы тоже. Все трое будут находиться под круглосуточным наблюдением до тех пор, пока Роулингс не будет обнаружен.

— Трое? — задала вопрос Эмбер. — Мне не нужно, чтобы ФБР вело наблюдение за мной. У меня есть «СиДжо», чтобы позаботиться обо мне.

Гарри пожал плечами.

— Я не думаю, что это моя инициатива, сестрёнка. Это довольно стандартная процедура в подобных случаях. Как думаешь, почему у моей двери стоят эти милые люди?

— Как ты можешь знать, что Джиллиан в безопасности?

— Я правда не могу сказать. Я просто знаю.

— Что ж, я собираюсь позвонить Илоне.

— Нет, ты не станешь этого делать.

Глаза Эмбер сузились.

— Они у ФБР, не так ли?

— Я не могу сказать.

Конечно же, это было всё, что он должен был сказать.

Глава 27

— Для того, чтобы говорить правду, необходимы двое: один — чтобы говорить, а другой, чтобы слушать.

Генри Дэвид Торо

Клэр проснулась в темноте. И на ней не было маски для сна; темнота — была временем суток — или если быть более точным — ночью. Это стало её обычной рутиной: просыпаться по два — три раза за ночь, чтобы приспособиться к их растущему ребёнку. Иногда смотрясь в зеркало, Клэр задавалась вопросом, а могла ли её кожа ещё больше растянуться. Изменения в теле только подтверждали то чудо, что жило внутри неё — ну и ещё повторяющиеся движения ребёнка. Она получала удовольствие от них. Клэр говорила себе, будь она до сих пор одна, эмоции от растущего живота не изменились бы; однако, постоянная поддержка со стороны Тони помогала быстрее свыкаться с каждым лишним фунтом и растяжками. Её удивляло, как он мог просиживать часами, положив руки на их ребёнка. Часто она сидела перед ним в шезлонге, прижавшись спиной к его груди. Иногда они болтали; чаще она дремала; время от времени они читали, но между ними всегда была связь.