Приказ №1
Шрифт:
Все предложения Михайлова были приняты. В доме кроме Мясникова остались только Михайлов и Алимов. Михайлов сел рядом с Алимовым на потертый кожаный диван и спросил:
— Откуда тебе известно о заседании Городской думы?
— У меня там есть свой человек.
— Я так и подумал, — кивнул Михайлов. — Надежный?
— Вполне.
— Держи его там. Нам сейчас очень важно знать о всех их замыслах. Как идет подготовка к разоружению полиции?
— Нормально, — ответил Алимов. — Изучили подходы, составили схемы помещений полицейских участков, тщательно подбирали людей в наши отряды.
— Да, я знаю. А как товарищи вооружены?
— Винтовки и револьверы. Я думаю, что другого оружия и не понадобится: все будет происходить в помещениях.
— Я просил выделить вам автомобили...
— И с этим порядок. Я сегодня встретился с шоферами трех грузовиков. Все трое — большевики.
При этих словах в комнату вошел запыхавшийся Гарбуз.
— Соня сказала, что вы еще здесь. Извините, товарищи, задержался по важной причине, — Гарбуз посмотрел на Алимова — Хорошо, что ты, Роман, познакомил меня с этим товарищем из Городской думы. Я только собрался сюда, как прибегает он и приносит копию приказа начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала Алексеева. Вот послушайте. — Он достал лист бумаги и начал читать: — «Из Великих Лук на Полоцк едет депутация из 50 человек и обезоруживает жандармов... При появлении где-нибудь подобных самозваных делегаций таковые желательно не рассеивать, а стараться захватить и по возможности тут же назначить полевой суд, приговор которого приводить в исполнение».
Гарбуз оторвал глаза от бумаги:
— Что скажете?
— Только одно: что завтра Михаил и ты, Иосиф, официально будете назначены руководителями Минской милиции, — ответил Мясников. — Что еще?
— Позавчера у губернского тюремного инспектора Гесселя проходило совещание с участием полицмейстера...
— Погоди, погоди, Иосиф, — прервал его Михайлов. — А откуда тебе это известно?
— Все тот же товарищ...
Михайлов повернулся к Алимову:
— Роман, что это за такая всезнающая личность? Уж не с провокатором ли ты имеешь дело?
— Да нет, что вы, Михаил Александрович, это наш человек, большевик. Он в партию в девятьсот четвертом еще в Москве вступил. Был на фронте, а когда его ранило, попал в Минск. Был признан увечным воином и уже год работает у нас в городе. Несколько дней назад был назначен в Думу. Пользуется там доверием. И, между прочим, все время поддерживал связь с московскими товарищами. Когда я был в Москве, мне Надя Катурина дала его адрес.
Назвав имя девушки, Роман вдруг смутился. Михайлов вспомнил, что он вот так же покраснел, когда рассказывал о своей поездке из Москвы в Петроград. Спросил, пряча улыбку:
— Эта самая Надя и была твоей попутчицей при поездке в Петроград?
— Да, она, — отвечал Алимов. — Но это не важно. Главное, что она дала адрес очень нужного нам человека — Вячеслава Дмитриевича Онищука.
— Ясно, — сказал Мясников и обратился к Гарбузу. — Дальше, Иосиф.
— Так вот, позавчера на совещании у Гесселя присутствовали полицмейстер, уездный исправник, начальник конвойной команды и начальник губернской тюрьмы. Решался вопрос, как не допустить освобождения политических заключенных. Учредили
— Ишь ты, — хмуро улыбнулся Михайлов, — для этих господ-товарищей враги царя — их враги. Они готовы сражаться за то, чтобы политические не увидели свободы. Нет, не выйдет! В самое ближайшее время наши товарищи будут на свободе! — Михайлов взволнованно ходил по комнате. Потом остановился возле Гарбуза и Алимова.
— Отнятое у полицейских оружие будем доставлять в помещение Земского союза на Петропавловской. Кстати, там ведь назначено совещание с командирами отрядов?
— Там, — кивнул Алимов.
— Хорошо. Я провожу Соню и к полночи буду там...
Дома Михайлова ждал сюрприз. Когда они в прихожей сняли пальто, Соня, улыбаясь, сказала:
— Миша, закрой глаза и иди за мной. — Взяла его за руку и повела в комнату. Зажгла свет. — Теперь смотри.
Михайлов открыл глаза и ахнул: на столе стояла новенькая пишущая машинка. Соня картинно села на стул и положила на клавиши руки:
— Диктуйте, товарищ начальник!
Еще в Чите Соня подрабатывала печатанием на машинке, и Михайлов это знал. Подыгрывая ей, он подошел к столу, сделал серьезное лицо, сказал:
— Пишите. Приказ номер один...
Соня быстро застучала по клавишам. Михайлов четким голосом продиктовал:
— Приказ номер один. Начальника Минской городской милиции о вступлении в должность. Сего числа, во исполнение приказа гражданского коменданта города Минска, я принял начальство над милицией в городе Минске.
Соня, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, спросила:
— Какую дату прикажете поставить, товарищ начальник милиции?
— Четвертого марта тысяча девятьсот семнадцатого года, — торжественно проговорил Михайлов. Осторожно вынув отпечатанный лист, он обнял жену за плечи. — Запомни этот момент, родная. Завтра день рождения Минской милиции.
— Завтра?
— Да, родная, да! Это будет милиция из революционных солдат, передовых рабочих, крестьян. Она станет вооруженной силой народа в борьбе против контрреволюции, против всякой нечисти, всегда всплывающей на поверхность во время больших социальных потрясений. — Он увидел, что Софья Алексеевна хочет подняться из-за машинки, и взмолился: — Сонечка, милая, поработай еще немножко. Коль у нас появилась возможность печатать, давай подготовим проект обращения начальника Минской милиции к населению города Минска.
Соня заправила новый лист, и Михайлов начал диктовать:
— Старый строй пал. Прежняя власть, опиравшаяся на произвол и насилие, исчезает по всей стране, и на ее месте возникает новая, сильная народным единством и доверием власть. Городская милиция уже разогнала полицейских и стражников, заняла городское полицейское управление и полицейские участки. Жандармское управление упразднено. Идет дружная работа по организации общественных сил...
Михайлов диктовал так спокойно и уверенно, что казалось — подобных документов он уже готовил немало. Соню, надо сказать, удивляло и другое, и она, оторвавшись от работы, спросила: