Приказ №1
Шрифт:
Через полчаса в штабе появился Дмитриев, затем Любимов и, наконец, Алимов. Собрались в кабинете Михайлова. Несмотря на то, что Михаил Александрович уже которую ночь почти не спал, выглядел он свежим и бодрым. Серые живые глаза излучали задор и энергию. Сел на стул посреди кабинета, закинул ногу за ногу, улыбнулся:
— Устали, революционеры?
— Нам нельзя уставать, надо дело делать, — ответил за всех Дмитриев.
— Правильно. А дело будет такое: Любимов и Дмитриев берут под охрану телеграф, почту, выставляют посты на вокзалах и около обозначенных в этом
— Значит, уже сегодня многие большевики будут на свободе! — потер ладони Любимов.
— Да, это нам хорошее пополнение.
Когда Любимов и Дмитриев ушли, Михайлов приступил к инструктажу своей группы...
Рассвело. По улицам города ехали три грузовика. В кузовах стояли люди с винтовками. Некоторые были в гражданской одежде, другие в шинелях, но у всех — красные повязки. Новая милиция действовала!
Не доезжая немного до здания жандармерии, грузовики остановились. Люди молча расходились по заранее намеченным местам. Когда здание было оцеплено, Михайлов повернулся к Алимову:
— Кто с нами?
За спиной у Алимова выросли семь человек.
— Пошли, товарищи!
У входа стоял, опираясь на винтовку, солдат. Михайлов, пряча вспыхнувшие в глазах веселые искорки, подошел к нему:
— Стало быть, жандармов охраняешь?
— Приказано, ваше благородие.
— Я начальник милиции. Приказ отменяю. Шагай, братец, в свою часть. — И Михайлов тут же приказал одному из милиционеров: — Принимай, товарищ, пост.
Молодой парень в старой шинели, приставив к ноге винтовку, встал у входа. Михайлов легко вбежал на невысокое крыльцо. За ним — Алимов и остальные. В парадном к ним бросился дежурный офицер:
— Куда?
— Мы — милиция. Потрудитесь, господин офицер, сдать револьвер и указать, где хранится оружие жандармерии, которая с данного момента ликвидируется.
Офицер хотел что-то возразить, но Алимов обезоружил его, передал на попечение троим милиционерам и поспешил вслед за Михайловым.
На втором этаже быстро отыскали нужную дверь и без стука вошли. В огромном, хорошо натопленном кабинете за большим столом сидел усатый полковник — начальник жандармерии. Он какое-то время смотрел на незнакомых людей, затем недовольным тоном произнес:
— Почему входите без разрешения?
— Так уж и без разрешения? — улыбнулся Михайлов. — Нам не только разрешил, но и поручил это сделать народ, от имени которого я как начальник Минской милиции объявляю жандармерию распущенной, а вас, господин начальник, арестованным!
— Вот как! — криво ухмыльнулся полковник. — Но почему вы решили, что я подчиняюсь вашим требованиям? Здесь командую я, и, заметьте, в этом помещении находятся мои сотрудники. Кстати, вот у меня, — он порылся в бумагах на столе, — заготовлено постановление о вашем аресте.
Алимов быстро пересек кабинет и встал рядом с жандармом:
— Оружие!
Один из милиционеров взял винтовку наизготовку. Жандармский начальник побледнел:
—
— Вокруг здания и внутри него охрана наша, — жестко сказал Михайлов. — А что касается произвола, то не вам об этом говорить.
Пока Алимов помогал главному жандарму снимать шашку, ремень с револьвером и кобурой, Михайлов взял у него из рук постановление о своем аресте. Пробежал глазами текст, улыбнулся:
— Опоздали, господа! Раньше надо было позаботиться, а теперь руки коротки!
По приказу Михайлова собрали всех сотрудников жандармского управления. Им было объявлено о роспуске жандармерии и предложено, оставив на месте все служебные документы и оружие, покинуть помещение. Алимов вызвал со двора своих людей, расставил их у дверей кабинетов со строгим наказом: задерживать каждого, кто попытается вынести оружие или какие-нибудь бумаги.
Операция прошла спокойно и быстро. В помещении жандармского управления оставалась только охрана — девять тщательно проинструктированных милиционеров. Остальных Михайлов и Алимов посадили в машины и направились к тюрьме. Вскоре машины, свернув с Захарьевской на Серпуховскую, остановились у больших железных ворот. Мрачное здание с круглыми башнями высилось над кирпичной стеной. Михайлов громко постучал в ворота эфесом шашки. Сбоку приоткрылась небольшая дверца, показалась голова заспанного служивого.
— Чего так рано?
Михайлов не дал ему договорить:
— Я начальник милиции. Веди к начальнику тюрьмы. — И, не дожидаясь ответа, слегка оттолкнул тюремщика, прошел во двор. За ним Алимов и пятеро милиционеров. Михайлов тихо приказал своим:
— Отоприте ворота и загоните машины во двор. Люди пусть будут наготове.
Они подошли к огромным дубовым дверям, на которых тускло поблескивали металлические шипы. В узком оконце появилось худощавое усатое лицо:
— Вам кого?
— Начальника! Да поскорей, скажите, начальник городской милиции спрашивает.
Оконце захлопнулось. Томительные минуты ожидания. Наконец послышался грохот отодвигаемых засовов, одна створка дверей открылась и перед милиционерами предстал начальник тюрьмы. Низенький, брюхатый, с тараканьими усиками, с одутловатым, землистым то ли от пьянства, то ли от болезни почек лицом.
— Кто меня спрашивал?
— Я. Здравствуйте, — Михайлов козырнул. — Я начальник милиции, вот мои документы. — Он выждал, пока начальник тюрьмы прочтет удостоверение, тоном приказа сказал: — Возьмите ключи от камер, где сидят политические, и проводите меня туда.
— Вы что, хотите их выпустить? — с дрожью в голосе спросил начальник тюрьмы.
— Непременно и безотлагательно.
— В таком случае я должен позвонить в жандармерию...
— Не стоит. Жандармерии уже не существует, а их начальник арестован. Я думаю, вы не хотите, чтобы вас постигла та же участь?
Начальник тюрьмы бросил взгляд на милиционеров за спиной у Михайлова, на грузовики с вооруженными людьми и поспешно согласился:
— Хорошо. Я подчинюсь силе...
Одна за другой распахивались двери камер.