Приказ №1

Чергинец Николай Иванович

Но и во время этих бурных политических событий Михайлов уделял внимание охране правопорядка, борьбе с преступностью, укреплению рядов милиции. Она, милиция, все более становилась живым воплощением идеи Ленина о создании миллионной армии для защиты социалистического отечества. Михайлов умело пользовался указаниями Ленина, изложенными в знаменитых «Письмах издалека». В кругу товарищей он не раз подчеркивал мысль Владимира Ильича о том, что «для борьбы с реакцией, для отпора возможным и вероятным попыткам Романовых и их друзей восстановить монархию и собрать контрреволюционное войско необходимы... организация, расширение и укрепление пролетарской милиции». И Михайлов делал все, чтобы создать такую милицию.

Он,

в частности, понимал, сколь велика в борьбе с реакцией роль таких людей, как Жихарев, продолжавший служить в Ставке. Как Онищук, знавший все, что происходило в губернском комиссариате. Это позволяло своевременно реагировать на заговоры политических врагов и наносить ощутимые и эффективные ответные удары. Когда Жихарев через посыльного передал о мерах военного командования по проведению среди солдат агитационной работы в поддержку Временного правительства с его лозунгом войны до «победного конца», большевики Минска через своих представителей в войсках предприняли контрмеры. А когда Онищук сообщил, что губернский комиссариат на тайном совещании с участием меньшевиков, эсеров и представителей националистической буржуазии принял решение под тем предлогом, что милиция-де не справляется со своими обязанностями, направить для службы в ее рядах большую группу бывших полицейских и реакционных армейских офицеров, большевики, не мешкая, осуществили новый широкий призыв своих, преданных делу партии людей. Городская дума, эсеры, кадеты и националисты простить этого Михайлову не могли: они ответили провокациями, еще активнее принялись распространять среди населения враждебные слухи о милиции и о нем, Михайлове, лично. Дело дошло до того, что в газете «Минский голос» махровый националист Смолич опубликовал клеветническое письмо, в котором называл Михайлова «врагом народа» и требовал предать его суду.

...Михайлов был в кабинете один, когда туда вошли Мясников, Крылов и Гарбуз. Мясников бросил на стол «Минский голос» и с возмущением спросил:

— Ты читал эту грязную писанину?

Михайлов улыбнулся своей обычной мягкой улыбкой:

— Конечно, читал. — И вдруг обратился к Гарбузу: — А ты, Иосиф, читал?

— Да. Это черт знает что! Провокатор этот Смолич, ублюдок. Его ж за клевету надо судить!

Михайлов с какой-то спокойной грустью в голосе сказал:

— Не горячись, Иосиф. Я просил бы тебя хорошенько подумать над всей кампанией травли и беспардонной лжи, которая в последнее время обрушилась на милицию. Это ведь тщательно организованная политическая провокация против нашей партии. На что они бьют? На то, что милиция, мол, бессильна, что она, принимая сторону неимущих классов, поощряет преступность. Мы, конечно, не переметнемся на сторону толстосумов, но с преступностью, со всякими нарушениями правопорядка будем вести борьбу. Непримиримую борьбу! Это наше святое партийное дело. — Михайлов словно не замечал краски, залившей лицо Гарбуза. — Ну а что касается этого Смолича, лично я считаю его слепым орудием в руках наших врагов. Таких смоличей сейчас можно встретить, к сожалению, немало.

— Ты знаешь, что мне пришло в голову? — перебил Михайлова Мясников. — Считаю, что тебе надо поручить еще одно дело.

— Какое?

— Создать газету. Нашу, большевистскую газету. И стать ее редактором.

— Ого! — рассмеялся Михайлов и тут же серьезно сказал: — Я уже думал над этим, Александр. Нам надо иметь газету. И если мы с тобой вдвоем будем ее редактировать, то, полагаю, дело у нас пойдет. Кстати, ответим этим буржуазным прихвостням на всю их омерзительную стряпню.

Он взял двумя пальцами листок «Минского голоса» и швырнул в корзину, стоявшую под столом.

Крылов, до этого молчавший, вдруг обратился к Мясникову:

— Александр Федорович, наши милиционеры хотят выступить с письменным протестом против гнусной

клеветы в адрес милиции и Михаила Александровича. Что им посоветовать?

— Я считаю, было бы недемократично мешать людям свободно высказывать их мнение.

— Ладно, товарищи, — решительно сказал Михайлов, — давайте лучше прикинем, с чем я поеду на Всероссийский съезд крестьянских депутатов.

Все уселись вокруг стола, но тут дежурный доложил, что в штаб пришла большая группа людей, требуют начальника.

Михайлов озабоченно посмотрел на Мясникова. У обоих, должно быть, мелькнула одинаковая мысль: возможно, люди недовольны какими-либо действиями.

— Вы посидите, а я выясню, в чем дело, — сказал Михайлов, направляясь к двери. Все, не сговариваясь, последовали за ним. Но беспокойство оказалось напрасным. Милиционер на вокзале задержал на месте преступления вора, укравшего у одного из пассажиров котомку с вещами. Вор и его двое дружков стали сопротивляться. Тогда пассажиры вступились за милиционера и даже помогли ему доставить жуликов в милицию. Пассажиры — а их было человек сорок — шумели, требуя, чтобы воры были наказаны самым суровым образом. «В каталажку их! А еще лучше — к стенке без суда и следствия!» — кричал средних лет мужчина в солдатской шинели. «Пиявки на теле народа. Люди мучаются от голодухи, разруха кругом, а они последнее отбирают!» — возмущался другой.

— Тише, тише, граждане! — поднял руку Михайлов. — В том, что в стране разруха и голод, эти люди, конечно, не повинны. Посмотрите, деревни хиреют без мужиков, в городах беспризорщина, на фронте гибнут тысячи наших солдат. И во имя чего? Во имя толстого кошелька богатых, которые хотят за счет русского народа, за счет его крови и тысяч жизней «сдержать слово» перед богачами Франции и Англии. Вот они настоящие виновники всех наших бед! Что же касается задержанных вами воров, то я вас заверяю, граждане: они ответят по всей строгости закона. Вам же всем большое спасибо за помощь!

Толпа поутихла, послышались смущенные голоса: «Чего уж там!», «Сами понимаем, что одному с троими не справиться».

Михайлов вышел проводить добровольных помощников, а когда вернулся в дежурное помещение, узнал, что в кабинете его ждет Алимов: для того с некоторых пор существовал только черный ход.

Мясников спросил:

— Милиция не возражает против моего присутствия?

— Милиция не боится гласности, — тоже шуткой ответил Михайлов.

Вчетвером поднялись наверх. Алимов встал им навстречу. Мясников первым протянул ему руку:

— Ну, рассказывай, Роман, кого ты успел с дружками обворовать, ограбить?

— Ох, доведет меня Михаил Александрович со своим заданием до греха, — засмеялся Алимов. Но тут же лицо его стало серьезным, и он деловито начал докладывать: — Обстановка сейчас такова: с цыганами я сошелся близко. Уверен, что они мне доверяют полностью. Сашка откровенно рассказывает все, что знает о Венчикове. — Специально для Мясникова повторил: — Венчиков, как выяснилось, — бывший офицер жандармерии, длительное время работал в охранке. Сашка не раз помогал ему выявлять революционеров, чем, будь он неладен, очень гордится.

— А ты не пробовал через него завести знакомство с Данилой? — спросил Гарбуз.

Михайлов и Мясников незаметно обменялись взглядами.

— Послезавтра вечером попытаюсь это сделать.

— А каким образом? — поинтересовался Михайлов.

— Сашка меня на поминки пригласил. Полагаю, что там будет и Данила.

— На чьи поминки?

Алимов улыбнулся:

— Он хочет послезавтра свинью заколоть. Так и сказал: «Рома, приходи послезавтра вечером. Я свинью зарежу, помянем грешную душу». Я еще спросил, чего это он на лето глядя свинью колет? А он хвастает, что они, мол, и на зиму, и на лето всегда по свинье колют. И с таким смаком он мне это говорит, аж глаза горят.