Приказано поступать по совести
Шрифт:
Воздух звенел от напряжения. Семь десятков здоровых лбов замерли в ожидании того, что же скажет Евгений Анатольич.
– Парни...скоро будет война! Всё вот это: теракт, беспорядки, паника - лишь прелюдия перед большой кровью! Американцы, они не пощадят никого, и этого не изменить!
– Но что же нам делать?
– перебил его Бродяга.
– А что мы можем сделать? Воевать? Как, если наше правительство нахрен просрало армию? Или может ты нормально стрелять умеешь, а не просто одиночными в тире плеваться? А? Да из вас, дай Бог, только половина
Евгений Анатольич явно был не в себе. Он разговаривал на повышенных тонах, а его крик души был больше похож на истерику. Его можно было понять, ибо он потерял самого дорогого ему человека.
– Но не можем же мы просто так взять и бросить родной город?! Мы же за эту улицу стояли годами, и что теперь? Просто так сбежим?!
– возразил бродяга, словно бы взывая ко всем, кто пришёл сюда.
Из толпы послышались одобрительные возгласы. Никто не хотел просто так бежать.
– Парни...
– обречённо вздохнул Тренер - я знаю, что вы сейчас чувствуете. Но в этой ситуации мы бессильны. Лучшее, что вы можете сделать - спасти свои семьи. Вы сумели стать для меня второй семьёй, пацаны. Но, боюсь, что эта многолетняя история подходит к концу. Тренировок больше не будет. Спасибо вам за всё, и...да хранит вас Бог!
Закончив свою речь, тренер покинул ковёр и направился к тренерской.
Наверняка, больше всего сейчас недоумевали самые малые. Им-то почём знать в 14 лет, что происходит в политике. "Зрелые" и "Старшие" вопросов не задавали, ибо понимали, что к чему. Мы всегда знали, что это, рано или поздно, произойдёт.
– Ну что, все слышали Анатольича!
– подняв руки, похлопал в ладоши Клык - тридцатилетний мужик, главный у "Старших" - Молодёжь, Зрелые - на выход! Старшие - есть разговор.
– Вы, - кивнул в нашу сторону один из "Старших" - тоже останьтесь!
Мы очень долго прощались с пацанами всех возрастов. И пусть не с каждым мы были так хорошо знакомы, но на протяжении многих лет мы шли рука об руку, были скованы единой целью и одной историей. И сейчас, расставаясь с ними, я словно бы отрывал кусочек от своей души. Сердце обливалось кровью, меня не покидало ощущение того, что я их больше никогда не увижу.
"Молодёжь", понурив головы, начала расходиться. За ними начали покидать зал и ребята постарше. Евгений Анатольич же куда-то исчез. Как итог, спустя пять минут в зале не осталось никого кроме нашей весёлой компании, Бродяги и десятка мужиков - "Старших". Вот это уже становилось по-настоящему интересно.
– Ну чё думаете, братва?
– спросил Клык.
Сам Клык был коренастый, невысокого роста, с характерными для борца ушами-пельменями. А низкий, хриплый голос делал его образ несколько смешным.
– А чё тут думать?
– ответил Симба - высокий, златовласый молодой парень со славянскими чертами лица. Возможно, он был самым молодым из "Cтарших".
– Как будто мы не знали, что будет война. Мы давно сделали свой выбор и америкосы нам этого не простят. И поверь мне, ритуал отмщения будет настолько кровавым, насколько это вообще
– Вот умеешь, ты, блин, жути нагнать!
– поёжился Клык - Но если честно, при всём моём уважении к Жеке, это какая-то жижа. Вроде столько лет всё вместе делали, а как только прижало, так сразу "Караул, мы все умрём!"...
– Ну ты совесть имей, он жену потерял!
– резонно возразил Бродяга.
Хоть я и ощущал, что я здесь нахожусь на птичьих правах и мне дозволено скорее слушать, нежели говорить, однако здравый смысл оказался сильнее инстинкта самосохранения, и я выпалил:
– Может уже хватит гонять воздух и пора говорить по существу?
– громко вопросил я, да так, что все присутствовавшие в миг обернулись в мою сторону.
"Старшие" уставились на меня с непониманием, мои пацаны продолжали хранить молчание, а Бродяга скорее жалостливо смотрел на меня. Казалось, что лучшее, чем я мог отделаться - это парой матерных междометий в свой адрес.
– Дело, говоришь, пацан! Уважение!
– неожиданно по-доброму отозвался Клык.
– Как тебя звать, молодой?
– поинтересовался Симба.
– Андрей.
– прибавив уверенности в голосе, ответил я.
– Так вот, Андрюха. Сделать мы, и правда, можем немного. По крайней мере, если будем сами по себе.
– честно признался Симба.
– Но что-то ведь можем?
– ухмыльнулся Клык.
– Именно!
– согласился златовласый славянин - Вы, должно быть, знаете о заброшенном корпусе, рядом с конечной остановкой?
– Пейнтболка что ли?
– заинтересовавшись, уточнил Егор.
– Та самая, - подтвердил Симба, - и тамошний хозяин - наш давний кореш.
– И чё?
– с недоверием спросил Кирилл.
– Хуй через плечо!
– отгрызнулся Клык - Стволы там. Боевые...
Вот тут опешили мы все и у нас резко появилась парочка вопросов к "Старшим".
– Пока для всех девяностые были лихими, для кого-то они были святыми!
– вскинув палец к потолку, съехидничал Клык - Представьте, какое раздолье, когда голодный срочник готов автомат с цинком патронов отдать за ящик сгущёнки! Вот и отцы наши не преминули такой возможностью.
Мне стало обидно за родную армию, которая в 90-е воистину была сборищем голодных солдат, призванных служить ради невесть чего. Не было больше Родины, не было идеи и веры тоже больше не было. Высшие идеалы были утеряны, служить было больше некому и незачем. А кушать, тем временем, хотели все.
Клык же смаковал истории про криминальное прошлое их отцов и старших братьев, про разборки с ментами, про бизнес с братвой из России. Но лихие 90-е были не бесконечны и "честных" воров всё же прищучили, а некоторые особо проницательные и предприимчивые успели вовремя соскочить с дела и избежать наказания.
– Короче, - резюмировал Симба, - на Пейнтболку надо наведаться и стволы наши оттуда забрать. И вы, молодёжь, этим завтра и займётесь.
– А чего мы то? Самим западло идти за воровскими автоматами?
– недовольно фыркнул Егор.