Приключения-91
Шрифт:
Операция оказалась удачной. Эксперт опознал в предъявленной книге не найденный ранее «Псалтырь» 1491 года. Правда, недавно из Москвы пришло сообщение, что это, возможно, не тот «Псалтырь», который имел в виду старый реставратор, но издание, безусловно, заслуживающее большого внимания. Преступники полагали, что прибрали реставратора к рукам и смогут пользоваться его услугами. Но ошиблись. Он пришел к нам и рассказал о случившемся. Вскоре старик умер, но это событие прямого отношения ко всему этому делу, как теперь уже достоверно известно, не имеет. Сотрудники уголовного розыска установили всех участников преступной группы. Расследование ведется по разным направлениям. Кроме организованной перепродажи книг и церковной утвари, каждый из них промышлял
— Как с книгами в монастыре? Нашли их? — спросили из зала.
— Книги нашли. Их оказалось несколько сотен, они отправлены в Москву на исследование. Часть из них потом вернется к нам и будет выставлена в музее. А разыскал их ваш участковый Карзанян, который принимал непосредственное участие в раскрытии совершенных преступлений. Теперь им уже ничто не угрожает. Я не случайно так подробно рассказал вам об этом деле. Возможно, кто-нибудь из вас слышал что-то такое об этих событиях или знает какие-то подробности, которые нам пока неизвестны. Мы обращаемся к вам за помощью. Если что-нибудь вам известно, сообщите участковому или позвоните нам по телефону. Можно просто по 02. Так, еще вопросы есть?
— Товарищ генерал, — обратился к Левко молодой парень, сидящий в первом ряду. — Я про книги ничего не знаю. А вот в газете недавно была статья про то, что у вас неправильно уволили одного из уголовного розыска. Что ж получается, провинился один, а наказали другого?
— Я знаю эту статью, — недовольно поморщился Левко. — Сейчас в газетах много чего пишут про милицию. И было бы хорошо, если бы тот, кто берется за эту тему, достаточно квалифицированно разбирался в ней. А еще лучше, был бы к тому же порядочным и объективным человеком. К сожалению, так бывает далеко не всегда. Автор статьи пошел на поводу у нечестных людей и опубликовал искаженный материал, который не только не соответствует действительности, но и оскорбляет тех, кто добросовестно выполняет свой служебный долг. В действительности дело обстояло так. Наш бывший сотрудник допустил вопиющую безответственность, халатность, безразличие, как хотите называйте, к своим профессиональным обязанностям. Получив от гражданина заявление и другой материал, который был обязан тут же передать по назначению, он попросту забыл о них. А когда возникла опасность разоблачения, попытался всю вину свалить на своего товарища. Поэтому и был уволен за дискредитацию звания офицера милиции. Чтобы придать своим действиям еще большую достоверность, он направил в инстанции, кроме подложного письма, еще и случайно попавшее в его руки действительное заявление по поводу недостойного поведения другого сотрудника. Хотя жалоба оказалась настоящей, к тому, кто в ней обвиняется, никакого отношения не имела.
— Это как же у вас получается? — возмутилась молодая женщина, до этого молча стоявшая у подоконника. — Опять своих выгораживаете? Как раньше...
Мельком взглянув на покрасневшего Карзаняна, Левко с улыбкой ответил:
— Никто никого не выгораживает. Если наш сотрудник провинился, я вам так и сказал, что мы его уволили. Но имя честного заслуженного человека трепать никому не позволим. Короче говоря, сожитель одной гражданки при знакомстве назвался именем нашего ветерана, ныне покойного, который в свое время арестовывал его за различные преступления. После того как этот мошенник оставил свою сожительницу, считавшую, что он работает в милиции, она написала
...Проходя вместе с секретарем профкома и Карзаняном по территории фабрики к проходной, где его ждала машина, Левко ощущал неудовлетворение от только что закончившейся встречи. Как ни пытался он пробудить в собравшихся чувство негодования по отношению к преступникам, в том числе к руководившим коллективом до недавнего времени взяточникам и валютчикам, единодушной поддержки он не получил. Одни, он чувствовал это по реакции зала, оставались равнодушны, другие, видимо, вообще сомневались в справедливости предъявляемых Москвину и Поталову обвинений, законности их ареста и целесообразности привлечения к уголовной ответственности.
Это недовольство работой милиции часто проявлялось в последнее время, и чем чаще, тем больше чувствовал Левко свое бессилие одним махом изменить то, что складывалось в течение многих лет. И сегодняшняя беседа с рабочими — лишь крохотная песчинка в фундаменте, на котором предстоит возрождать авторитет милиции.
Распрощавшись с секретарем профкома, генерал предложил Карзаняну подвезти его до райотдела. Илья хотел было отказаться, но, взглянув на сердито сосредоточенное лицо начальника, не решился и полез на заднее сиденье. Вопреки установившейся практике, Левко сел рядом с ним, а не впереди. Машина плавно взяла с места.
— Скажи честно, Илья Степанович, — неожиданно заговорил генерал, который до этого, казалось, забыл о его присутствии, — ведь ты не очень сильно переживал из-за всей этой истории с заявлением?
Карзанян не торопился отвечать, и Левко продолжал:
— У меня такое ощущение, что ни ты, ни Логвинов не придали этому особого значения. Со мной была подобная история. Я тогда ночей не спал, боялся, не разберутся по справедливости, с работы уволят. Я тогда только-только из обкома в УВД вернулся. Чего молчишь-то?
— Я не знаю, товарищ генерал. Чего мне было бояться?
— Это понятно. Если совесть чиста, то бояться, конечно, нечего. Но все-таки ведь здорово же переживал?
— Да ничего я не переживал. Некогда, да и...
— Нет, ты уж договаривай, друг любезный, раз начал.
— Это я так, не по делу.
— По делу или нет, а давай выкладывай.
— Если честно, то мне, дядя Сережа, извините, товарищ генерал, мне было обидно, но не страшно. Терять-то ведь нечего.
Левко недоуменно уставился на Илью:
— Как это нечего? А человеческое достоинство? Честь офицера милиции? Уважение окружающих?
— Честь и достоинство, как бы там ни сложилось, всегда при мне останутся. А насчет работы... И мне и Киму работа везде найдется. При нынешних заработках на производстве, в обслуживании, не говоря уже о кооперативах, куда легче и спокойнее. А главное, полноценным человеком себя чувствуешь, когда твой заработок и вся жизнь только от тебя самого, а не от начальника и от обстоятельств зависят, как у нас. Никому и в голову не придет написать в Министерство черной металлургии, что мастер цеха такой-то недостаточно вежлив с рабочими. А у нас по любой мелочи — сразу в министерство или в УВД. И не то противно, что пишут всякую ерунду, а то, что там, наверху, еще и занимаются проверкой таких писем.
— Ты считаешь, не надо было назначать служебное расследование?
— Не знаю, товарищ генерал. Я бы не стал: чего волокитой заниматься, если всем и так все ясно. Не мог же Логвинов в самом деле заявление Ревзина скрыть и книгу присвоить. А про меня так вообще... — махнул рукой Илья.
— А Сычев мог?
— Конечно!
— Это ты сейчас так говоришь, потому что знаешь, а неделю назад так не ответил бы. Ведь не ответил бы?
Илья понуро молчал.
— Вот видишь. Я потому и настоял на расследовании, чтобы разобраться в этом деле, а не потому, что Логвинова и Карзаняна в чем-то заподозрил. И Смолянинов с Крымовым меня правильно поняли. Так что дело не в том, где человек работает — на заводе или в милиции, а что это за человек. Чего молчишь?