Приключения Чикарели
Шрифт:
— Ах, так! Вместо того, чтобы благодарить за то, что я хочу угостить вас отборным табаком, вы оскорбляете мое достоинство курильщика, — возмутился горожанин. — Сейчас я задушу вас в дыму! Эй, все сюда! — дико заорал он, и в тот же миг у его дома собралась толпа бледных, небритых мужчин в пионерских галстуках и шортах. — Это наши враги, они не хотят стать курильщиками. Задушить их!
Горожане стали выпускать в нас такие клубы дыма, что мы перестали видеть друг друга. Дым становился гуще и невыносимее.
Я нащупал руку Чикарели и, воспользовавшись тем, что курильщики потеряли нас из виду, потащил
— Прости… — с трудом переводя дух, сказал Чикарели, — из-за меня ты… влип… в новую историю… Я виноват…
— Ничего страшного, дружок, мне даже интересно увидеть такие любопытные вещи. Как только мы вернемся домой, я напишу два письма. Первое — детям всего мира. «Слушайте меня, — напишу я, — не курите, если не хотите уменьшиться и попасть в этот отвратительный городишко, где стоит жуткая вонь и духота». А второе — взрослым: «Друзья мои, — напишу я, — проявите силу воли и бросьте курить, потому что из-за вас ваши дети уменьшаются и попадают в плен к дыму».
— Странно, — задумчиво произнес Чикарели, — у нас дома никто не курит. Только Саак.
— Вот и скажи ему, что из-за него…
— Ладно, — перебил меня Чикарели, очевидно, думая, что сейчас я начну читать ему лекцию о вреде курения, — с Сааком я непременно переговорю. Пошли отсюда, — он крепко сжал мою руку и мы, оглянувшись на городок, живший в плену табачного дыма, весело зашагали навстречу новым приключениям.
ТОСКА
Как прекрасны закаты! Я вдруг ни с того ни с сего почувствовал нестерпимую тоску по тем минутам, когда на земле постепенно стихает шум, а усталое солнце склоняет голову на плечо старой горе и засыпает, и его гаснущая улыбка тает на вершинах голых холмов.
Вечер… Ветерок приносит откуда-то издалека песню и смешивает ее с бормотанием речки.
Пастух гонит коров с пастбища в деревню, а у дома, скрестив на груди высохшие, натруженные руки, стоит старая женщина, устремив взор к горизонту, и ждет тех, кто ушел из дома и не вернулся. Это моя бабушка. Она знает, что ушедшие уже не вернутся, но ждет, надеется, и в сумерках ее силуэт напоминает памятник матери, ждущей сына-солдата…
Я соскучился по тишине и покою вечера, соскучился по закату, я не могу жить в другом краю, не могу дышать другим воздухом, я просто умру от тоски. Ах, Чикарели, Чикарели, скорее бы кончились наши злоключения, скорее бы вернуться домой!
Я резко встал и стал подниматься по крутому холму.
— Постой, я не могу угнаться за тобой! — попросил Чикарели.
Я остановился. Увлеченный собственными мыслями, я забыл о существовании моего бедного Чикарели.
— Знаешь, я уже начинаю тосковать, — сказал я, идя медленнее.
— По чему?
— По закату, солнцу, в общем, по всему.
— А больше всего?
— По самому дорогому — родному
— А каково мне? — многозначительно сказал он.
— Ты, кажется, стал кое-что понимать, малыш, — улыбнулся я, — это хорошо. Знаешь, по чему я еще тоскую? По работе. Это такое счастье — работать. Ведь то, что нас окружает, создано трудом, неужели не это есть радость и счастье?
— А я больше всего тоскую по нашим, особенно по сестре. Ужасно хочется оказаться дома, чтобы сесть рядом с роялем и слушать, как она играет. А еще я тоскую по Шеко. Интересно, почему человек тоскует?
— На то он и человек, чтобы тосковать. Это настолько сложно, что не объяснить словами, это нужно чувствовать сердцем.
Чикарели посмотрел на меня таким грустным взглядом, какого я у него еще не замечал, взял меня за руку и сказал твердо:
— В путь.
МЕШКИ С ЛОЖЬЮ
— Смотри, смотри, — воскликнул Чикарели, забежав вперед, — там, на крышах домов, какие-то люди машут нам руками.
Я посмотрел в ту сторону, куда указывал Чикарели, и в самом деле заметил стоявших на крышах домов людей, которые били себя по коленям, рвали на себе волосы и звали на помощь, хотя их голосов не было слышно из-за расстояния.
— Совсем как в театре пантомимы, — заметил я.
— При чем тут театр? — возмутился Чикарели, которому не терпелось совершить подвиг. — Надо бежать им на помощь, — и, не дождавшись моего согласия, помчался в сторону домов.
Я поспешил за ним, и вскоре мы очутились там, где нас ждали попавшие в беду люди.
— Погибаем, люди добрые, погибаем! — истошно кричали они.
— Что здесь произошло? — спросил я, разволновавшись не на шутку.
— Ужасное чудовище с острыми клыками и когтями, как сабли, поселилось в нашем городе и скоро съест всех нас до одного.
— Чем вам помочь, как спасти вас? — крикнул я.
— Если бы мы знали сами, то не звали бы вас на помощь. Ой, спасите, ой, помогите!
— Надо вооружиться и убить чудовище.
— Чем вооружиться?
— А вот чем, — первым догадался Чикарели и поднял с земли толстую палку.
Именно в этот миг где-то неподалеку раздался истошный женский вопль:
— Сюда, на помощь!
— Идем, мы идем! — крикнул я, схватил камень побольше, и мы со всех ног пустились туда, где кричали.
Держа палку наперевес, как копье, Чикарели мчался со скоростью молнии, так, что я едва поспевал за ним. Я бежал, гордясь мужеством Чикарели и думая о том, что случившееся с ним просто недоразумение, что он в скором времени снова вырастет. Не каждый умеет так самозабвенно нестись на помощь пострадавшим, подвергая опасности собственную жизнь. Чикарели бежал на помощь попавшим в беду людям, ни на миг не задумываясь о том, что с ним может случиться. Он был готов одолеть чудовище голыми руками.