Приключения графини
Шрифт:
Когда коричневая линия в пентаграмме соединилась с зеленой, сила земли рванула в центр пентаграммы, вонзаясь в мое пустое физическое тело, лежащее подо мной на земле. Изогнувшись дугой, тело безвольно обмякло. Паря над лесом, я всей силой воли тянула на себя тяжелую энергию. Коричневым потоком света она, медленно выплывая из центра пентаграммы, текла ко мне. Давай! Давай же! Подчинись Моей Воле! Лениво сила земли вошла в меня, соединяясь с первыми тремя. Грязно-серый туман окружил меня, облепляя коконом. Невесомое, легче воздуха, тело наливалось свинцовой тяжестью. Я не только не могла пошевелиться, я не могла даже думать! Мысли
Что произошло? Я на земле — не успела навести желание как следует?.. Перестроившись на внутреннее зрение, я долго осматривала пентаграмму, не веря в удачу. Силы, соединившись в единое целое, растеклись куполом. Пятая сила сама проявила себя, реализовав задуманное и зафиксировав защитный купол над лесом. Лес отныне под надежной защитой.
Ночью при свете Каллы лес кажется зловещим. Тени становятся длиннее, насыщеннее. Тишина изредка нарушается невнятными шорохами и скрипами. Воздух пропитывается серебристым светом, вместе со всем чего касается, добавляя еще большей загадочности времени и месту.
Я протянула руки вверх к Калле, впитывая Силу ночного светила. Наполняясь Силой Каллы, тело становилось легким, таким легким, что оттолкнувшись мысками от теплой земли, я взлетела. Покружившись в воздухе, я раскинула руки и расслабилась, наслаждаясь свободой, невесомостью, и так любимой мной стихией воздуха. Позволив воздушному потоку подхватить себя, я полетела вдоль тропинки. Воздушный поток создала я сама, я же и управляла им.
Тропинка терялась в чаще леса, петляла, огибая весь лес восьмерками. Полет захватывал и будоражил. Я засмеялась, увидев сонный взгляд моркла, моего сторожевого духа-пса, который пытался рассмотреть источник шума в лесу. Облетев весь Чарующий лес, я поднялась к макушкам елей, и полетела, дотрагиваясь ладонями до макушек, мягких и податливых. Детская радость прорывалась смехом, который разносился по лесу, тревожа сов. Совы ухали, свет Каллы отражался в их желтых глазах, пугая меня, отчего я сворачивала в сторону и летела как можно быстрее.
Налетавшись всласть, я опустилась на тропинку. Пора было возвращаться. Ступни приятно вибрировали, как и все тело. Ладони еще сохраняли силу стихии воздуха. Стоило ими взмахнуть, как тело подпрыгивало над землей. На душе снова стало весело и легко. Смеясь и прыгая, по тропинке я добралась до озера за моей избой. Надо было помыться, только время не подходящее. Купаться ночью не самое любимое мое занятие. Точнее — самое не любимое.
Остановившись у кладки озера, я осмотрелась. Озеро было окружено плотным кольцом ив и камышей. Свет Каллы рассеивался в листьях. Казалось, что озеро без дна. Тускло освещенное пятно в центе водоема — ребристая, черно-белая гладь воды — только ухудшали мой настрой. Страх на уровне животного, еще с детства.
Но уходить я не собиралась. Я до одури хотела помыться. Стянуть с себя грязную, пропахшую дымом одежду, и…
Разбежавшись, я прыгнула вниз топором.
— Будто заново родилась, — я сказала вслух? Ну и ладно. Зачем разочаровывать тех, кто сомневается в моем психическом здоровье?
Накупавшись, я, покусанная, но довольная, вылезла из воды.
В комнате было темно. Отсвет догорающих в печи углей больше мешал. Я на ощупь отыскала рубаху, которую оставила на лавке перед уходом. Выбеленный лён ластился к мокрой замерзшей коже.
Керосин в лампе закончился еще вчера, оставалось надеяться на свечи, запас которых пополнялся зимой. В нижнем ящике лежал последний опалок свечи.
Перед сном осталось одно незаконченное дело, откладывать которое на завтра я не хотела. Мой подопечный.
Подпалив опалок об угли, я пошла к кровати. По потолку плясали густые тени, а предметы, которых касался желтый свет опалка, приобретали неприятный зловещий оттенок.
Мужчина резко сел, сжимая ребра и опухшую руку здоровой рукой. Во взгляде его читалось предупреждение. Можно подумать, я представляю серьезную опасность для него.
Широкоплечий, под загорелой кожей выделяются мускулы. Молодой человек был силен и красив. Резкий контраст между угольно-черными бровями, такими же черными ресницами, и светлыми взъерошенными волосами, выжженными Эндимионом, сглаживал загар. Морщины, залегшие возле уголков губ, выдавали в нем человека веселого и много смеющегося. Тяжелый подбородок компенсировался высоким лбом.
Не знаю как ум, еще не разобралась, но характер у моего спасенного имелся.
— Я думала, ты спишь.
Хорошо, что все ножи я спрятала в сенях.
Солдат настороженно смотрел на меня, будто ждал чего-то зловещего.
— Меня Верной зовут.
Он отвернулся. Может быть, он считает, что назвав свое имя, окажется в моей власти? Глупо конечно, но очень многие не только скрывают свое имя, но даже не смотрят мне в глаза. В некоторых деревнях и даже волостях жив обычай давать ребенку два имени. Первое — ложное, для всех. Второе — тайное, для самых близких.
— Дарен.
Интересное имя — из старых, означающее — «подаренный Богом». Старыми, или настоящими, именами называют теперь редко. Все больше имен, позаимствованных в Антирии, в королевстве Будьшир и даже с Зорских островов.
— Где моя одежда?
— Годны к носке только портки. Остальное разорвано, — я кинула «одежду» на кровать.
Под огромными пятнами крови и грязи с трудом угадывался светло-серый цвет портков. Одна штанина была разорвана до колена, но в принципе их еще можно носить. Учитывая, что ничего другого нет.
Он втиснулся в штаны.
— Ты изменилась.
Сквозь удивление просочилось обвинение и еще что-то.
— Помылась просто. Вот и все.
Он усмехнулся. Видимо, ему мое «превращение» из сгорбленной потной «старухи» в себя саму, простым не казалось. Наша слава идет впереди нас, подчас обгоняет на поворотах, чтобы сбить с ног, — любил повторять мой отец. Сказки, байки, страшилки — сыграли в формировании подобного отношения не последнюю роль. Хотя, может, люди и правы?
Атмосфера накалилась от взаимных подозрений. Мне тоже было чего опасаться. Физически я слабее.