Приключения графини
Шрифт:
Он следил за каждым моим движением.
— Я хочу, чтобы ты утром покинул мой дом.
— Что? — казалось, он забыл где находится. Он пробежался глазами по комнате и чересчур внимательно уставился на меня.
Я повторила сказанное.
— Я и сам не собирался здесь задерживаться.
— Извини, но ты мне мешаешь.
— Интересно в чем?
— Не в том, о чем ты подумал.
— Оно и видно.
— Послушай, — я вздохнула, — у меня много дел и…
— Я понял.
Он попытался спрыгнуть, но с переломанными
— Послушай, я предлагаю тебе полное исцеление и даже арбалет и кинжал, свое оружие.
Он засмеялся колючим резким смехом.
— А взамен душу?
Тоже мне шуточки.
— Ты мне не веришь. Мне это не нужно.
Ни от кого. Я скрестила руки на груди. Он слушал, но сидел по-прежнему боком.
— Я только закончу начатое, и ты уйдешь.
— Пока я в сознании и при памяти, я не позволю лечить меня, чем ты там лечишь! Это варварство оставь для полоумных крестьян! — речь он сопровождал активной жестикуляцией.
Я вскочила со стула — огонёк свечи колыхнулся, едва выжив от внезапного порыва ветра — и заходила по горнице.
— Перелом руки будет срастаться месяц, потом месяц на разработку. И не факт, что кость срастется правильно. Ребра и того хуже. Естественное сращение процесс болезненный и долгий.
— Я уйду и так.
— Это верная смерть.
Он сел на край кровати, прижимая локоть переломанной руки.
— Тебе не все равно?
Мне надоел этот разговор. Надоело его упрямство. Отвернувшись к стене, я смотрела, как увеличенные тени от свечи пляшут по обрывкам пергамента, то съедая их, то вновь рождая на свет.
— Если бы так, ты уже умер бы.
Повисло давящее молчание. Он смотрел на меня тяжелым, очень тяжелым взглядом. Спиной и то я чувствовала этот взгляд.
Я подошла к маленькому оконцу и оттянула вниз веревку с занавесками. Из окна на меня смотрело мое собственное зачерненное тенями отражение. Из-под ракиты донесся еле слышный металлический лязг.
— Ты одна здесь живешь?
Я вздрогнула. Надо будет обязательно проверить цепь.
— В общем, да.
— А не в общем? — он уставился на пистолет, который висел на стене. Коллекционный экземпляр. Свойства оружия он утратил лет семь назад. Хранила я его исключительно для красоты и, может быть, для напоминания, что когда-то, в самом деле, жила в технически развитой Арении.
— Не твое дело.
— Мило, — он перевел взгляд на меня.
— Угу, — я кивнула.
Кто он такой, чтобы я уступала ему?
— Я ни черта не понимаю в этом бесконечном дерьме.
Он злился, отчего у него вздувалась вена на лбу.
— Слова не мальчика, но мужа!
Он стиснул челюсть так сильно, что губы побелили, а на скулах заиграли желваки.
Тупик?
Я подошла к кровати и застыла в нерешительности.
Дарен — ему
— Ты выиграл.
— Что?
— Да. Можешь оставаться в моем доме, пока ребра сами срастутся. Но имей в виду, что с этой секунды я снимаю с себя всю ответственность за то, что ты здесь можешь увидеть. Да, и не смотри так. Ты сам выбрал.
— Она мне еще угрожает!
Я выдернула из-под него одеяло и забралась на кровать с намереньем протиснуться к стенке.
— Что ты делаешь? — он спросил так, будто я собралась его обесчестить.
— Я ложусь спать. Завтра мне рано вставать. Так что подвинься.
У него было такое выражение лица, будто его ударили обухом по голове.
Прошлой ночью я спала на печи. Но сегодня, когда печь полдня топилась, извините. Спать на лавке тоже удовольствие ниже среднего. К тому же, кровать у меня широкая и вполне годна для двоих.
Я накрылась стеганым одеялом, оставив Дарену второе, и легла головой к печи, ногами к голове мужчины.
Дарен все-таки поднялся с кровати. Боль тут же напомнила о себе. Он схватился за ребра и опустился со стоном на лавку.
В тишине было слышно его тяжелое дыхание и лязг цепи.
Ему стало хуже. Сломанная рука дергалась от болевых спазмов.
Я сползла с кровати и села напротив.
Мои мокрые волосы коснулись его горячей спины — он вздрогнул и поднял глаза. Болезнь делала его беззащитным.
— Позволь мне помочь тебе. Ты же ничего не теряешь, — сказала я.
Он промолчал. Я не стала торопить его. В какой-то момент мне почудилось, что он уснул, но это было не так.
— Я не спрашиваю, как ты собираешься это сделать. Если у тебя получится — я уйду завтра. Если нет…
— Не сомневайся во мне, хорошо?
Когда он поднял глаза, то в них не было злости. Скорее опять тоже неясное чувство, которое я так ненавижу угадывать в людях.
— Ложись — мне так будет удобней.
Он послушался.
— Начинай.
Я сходила за ножом и села на край постели.
— Для начала я осмотрю рубцы.
Он с опаской смотрел на нож.
— Только без глупостей.
— Если б я хотела покалечить тебя, то не стала бы спасать, не так ли?
Он пытался прочесть безумие в моем лице, но безуспешно.
Я разрезала повязку на груди. Рубцы обросли бордовой корочкой, заражения нет.
— Ни хрена себе! — он осторожно потрогал огромные засохшие рубцы.
Перестройка на внутреннее зрение прошла быстро. Глаза, рывком вдавило внутрь черепа и выдавило обратно. На полу раздавленных глазных яблок не оказалось — как всегда, они остались на месте.
— Вид сносный. Нагноения нет — уже хорошо. Легкое… почти в идеальном состоянии — кури поменьше. Печень — тоже неплохо, — говорила я для себя. Мой способ концентрации.