Приключения и фантастика (сборник)

Трублаини Николай Петрович

«Соседи» пока что не беспокоили их, но кто знает, что у них на уме? Ивана Макаровича очень тревожила потеря связи с Землей.

–  Работайте, работайте, Николай, - говорил он Загорскому, когда тот покидал свою умолкнувшую рацию и молча становился перед иллюминатором.
– Связь нам нужна, как воздух!

И Николай снова брался за дело. Проходили часы утомительного ожидания… Но вот что-то зашипело, зашумело и в каюту ворвались звуки!

Все были так ошеломлены, что никто не промолвил ни слова. Ольга отвернулась от иллюминатора и глядела

на приемник. Михаил не отводил глаз от затылка Загорского, Иван Макарович положил на стол какой-то кристалл, который только что рассматривал, и задумчиво подпер рукой подбородок.

А из репродуктора лилась музыка - виолончель тосковала о чем-то дорогом, желанном и несбыточном…

–  Да это же «Мечты» Шумана, - тихо сказала Ольга, когда музыка умолкла.
– Хотелось бы мне знать, была ли музыка у селенитов?

–  Вот прибудут сюда археологи, историки - узнают все, заметил Загорский.

–  Я хочу увидеть подземный город, - произнес Михаил.
– А то скажут: побывал на Луне, а города и не видел. Как вы его назвали?

–  Пока что никак, - ответил профессор.

–  Это уж нелогично. Надо назвать обязательно.

–  И в самом деле, папа!
– тряхнула волосами Ольга.
– Если бы я побывала в нем, сразу бы назвала…

–  Назовите его, Иван Макарович, Ольгополем или Ольгоградом.

–  Пусть лучше будет Михайловка или Мишковичи!
– засмеялась Ольга.

Загорский повернул голову:

–  Это город смерти, товарищи, город вечного молчания.

–  Но ведь жизнь в нем задержалась дольше, чем где бы то ни было, - возразил профессор.
– Это - пристанище жизни!

–  Бухта жизни!
– воскликнула Ольга.

–  Лабиринт жизни!
– сказал Михаил.

Заглушая шум приемника, Николай произнес:

–  Вот пойдете - увидите, что там за жизнь. Это - город агонии.

–  Почему это у вас такие мрачные мысли?
– спросила Ольга.

Николай не ответил. Вертел ручки приемника, и шумы Земли заполняли кабину. Наконец, сквозь них, как сквозь пургу, прорвался далекий голос:

–  Комета, Комета, я - Земля, я - Земля!..

Сколько тревоги было в этом голосе! Земля, родная Отчизна сзывала своих сыновей, словно чайка птенцов. Они слышали ее голос, а ответить не могли.

ПИК ОТЧИЗНЫ

Если смотреть на Луну в телескоп, ее сияющий диск очень напоминает торт. На нем как бы застыли беспорядочно брошенные кусочки крема. Иное дело - стоять на этих самых «кусочках». Это - огромные горы - большей частью крутые, отвесные. Каждый раз; когда наши путешественники глядели на них, воображение рисовало им леса, снежные шапки и шлейфы облаков. Но ни лесов, ни снега, ни облаков здесь не было. Голые, суровые, молчаливые горы вздымались к самым звездам.

Плугарь и Загорский поднимались на одну из самых высоких вершин. Идти было легко, совсем не то, что на Земле. Здесь, их тела весили по 12-14 килограммов, а мускульная сила оставалась прежней.

Сильный, ловкий

Николай шел впереди, карабкаясь на выступы, перепрыгивая через расщелины. За ним - Иван Макарович. Их соединяла альпинистская веревка, концы которой были прикреплены к поясам.

–  Вот и я альпинистом стану!
– шутил профессор. Чем выше они поднимались, тем шире открывался горизонт. Сколько ни охватишь взглядом, всюду горы и горы, словно залегли какие-то удивительные страшилища. Необыкновенный вид придавали горам черные резкие тени, испещрявшие весь массив.

–  Держитесь, Иван Макарович!
– обернулся Николай. За стеклами скафандра блестели его глаза, - Штурмуем самую вершину!

Вершина была очень крутая, а кое-где-прямо отвесная. Пришлись много раз обойти ее вокруг, чтобы отыскать более или менее удобный подъезд. Николай топориком пробовал крепость верхних слоев, и они часто осыпались под его ударами.

Наконец, подъем закончен! Николай поднял топорик я потряс им над головой, словно салютуя. Потом вынул из сумки красное полотнище флага, прикрепил его к топорику и водрузил между камнями вершины. Флаг обвис, и складки его застыли. Казалось, он был высечен из какого-то ярко-красного камня.

–  Отныне - это пик Отчизны, - сказал Иван Макарович, глядя на флаг, цветком пламенеющий над суровыми камнями.

–  Пик Отчизны… - произнес Николай, оглядывая горизонт.
– Но как высоко!

Вдали, как на рельефной карте, виднелся огромный цирк: горное кольцо обрамляло сопку - кратер.

–  Может, это Курций?
– спросил Загорский.
– Или Лейбниц?

–  Наверно, Курций… Наша ракета стоит на плато между цирками Ньютона, Лейбница и Курция. Последний расположен на семидесятой параллели… Не исключена возможность, что это он и есть.

–  Да, рельеф оригинальный, что и говорить. Вы сторонник какой теории - вулканической или метеорной?

–  Видите ли, Николай, к окончательному выводу можно будет придти только после археологических экспедиций, которые детально обследует цирки и кратеры. По тем данным, которые собрали мы с вами, я думаю, можно сделать предварительный вывод о вулканическом происхождении преобладающего большинства цирков.

–  Но ведь они имеют в диаметре до сотни километров!

–  Некоторые достигают и трехсот!

–  Я и говорю, Иван Макарович, невозможно вообразить себе такие огромные вулканы!

–  А метеоры такие можно вообразить? Каким он должен быть, чтобы выбить впадину диаметром в сотни километров?

–  Даже на Земле есть довольно большие кратеры…

–  Вы имеете в виду Аризонский метеорит?

–  Да, Иван Макарович.

–  Действительно, он огромный, но диаметр кратера, который он выбил в земной коре, составляет всего-навсего тысячу двести семь метров! И потом обратите внимание: там метеорит сделал впадину глубиной в 174 метра, но не образовал вокруг горное кольцо. А здесь вокруг кратера настоящие горы, да еще и на громадном расстоянии от него…