Приключения капитана Шпарина
Шрифт:
– Вечно суешь меня наперед, - проворчал экстрасенс.
– Я с ними уже так наболтался, так наболтался...
– Вот вы где, Миазмов! Сказали, что пройдётесь до магазина, а вы вот куда понеслись!
Девушка пустила в лицо экстрасенсу дым и кивнула на кусты.
– Кто там?
– Охотники, наверное.
– Почему они прячутся, эти охотники?
– Попрятались, увидев вашу необыкновенную красоту, принцесса. Разбежались и попрятались. Даже оружье бросили.
– Врете, Миазмов! Врете! Кто там?
– Друга встретил, ваше высочество! Пошел полюбопытствовать природой и неожиданно
– Шпарин! Выходи! Я тебя вижу, - сердито сказала девушка.
– Не могу, - ответил Шпарин из кустов.
– Я в неглиже. Не одет, так сказать.
Лязгнула калитка. Появилась блондинка. В белых шортиках и белых кроссовках. Брюнетка бросила сигарету, обошла экстрасенса, протянула руку и, схватив Шпарина за нос, вытянула из черемухи.
– Генриэтта! Смотри, кого я нашла!
– Твою роту...
– сказала блондинка, присоединяясь к живописной группе.
Шпарин потер нос и, скрестив руки на паху, поклонился.
– Здрасте. Приятно познакомиться. Позвольте представиться...
– Голый!.. Неисправимый кобелина. Какой же ты кобелина! А вы, Миазмов, хам, пьянь и врун. Там ещё кто-то есть. Вот те на!.. Стасик? Выходи! Откуда ты знаешь этого негодяя?
– На озере познакомились, - ответил мальчишка, переминаясь с ноги на ногу.
– И никакой он не негодяй.
– На каком озере?
– насмешливо спросила блондинка.
– На Лазурном?
– На речке, - пресек допрос Шпарин.
– На пляже у моста. Спас мальчика, когда он тонул. До сих пор в себя приходит. Представляете, одежду украли.
– Клоуны, - сказала брюнетка.
– Отец с ума сходит, а ты вот где. Шпарин, ты зачем ребенка сюда притащил? Узнает генерал...
– Чудовище!
– грустно произнесла блондинка, наматывая локон на палец.
– Ты, Шпарин, чудовище! В кого ты превратился?
Девушки повернулись и пошли к машине.
– Три сестры!
– восхищенно сказал Стасик.
– Третьей здесь нет. У той волосы до самой попки. Тоже нехилая кобылка, но прибабахнутая, ещё хуже этих.
– Мегера! И эти так сегодня визжали, так визжали, - пожаловался экстрасенс.
– Уморили напрочь. Что с тобой, Миша? Чего это ты взбледнул?
– Темпорально-аморальные связи...
– с надрывом сказал Шпарин, качнулся и оперся на плечо экстрасенса.
– Женщины! Женщины! Тебе их достается агромадное количество, - завистливо проворчал Маралов.
– Михал Иваныч! Это, мы, ваши друзья, - Стасик помахал ладошкой у лица Шпарина.
– Очнитесь.
– Сделаем носилки, - сказал Маралов.
– Волокушу из ельника, Миша тяжелый, и оттащим в дом. Позову Додоню.
– Сейчас оживет, - мальчишка приподнялся на пальцах ног и рявкнул в Шпаринское ухо:
– Смирна-а! Р-равнение на знамя-а!!..
– Эти сестры...
– вздрагивая, нервно сказал Шпарин.
– Эти сестры... Мне скоро мозг вынесут. Это не то место. Не то. Все дело в путях-дорогах... В прозрачных стенах, кубах и линзах.
– Берем его под руки, пацан!
– скомандовал экстрасенс.
– Повели к дому. Что-то Михал Иваныч ослабел. Заговаривается. Необходимо срочно принять лекарства. Сразу станет лучше.
– У тебя одно лекарство. От всех болезней.
– Очень помогает. Тебе тоже поможет. Пойдем лечиться.
–
– Не могли притвориться, дядь Миш. Я бы женился.
– На всех?
– По очереди!
– огрызнулся Стасик.
– Обозвала напоследок, - растерянно сказал Маралов.
– Вот она - современная молодежь!
– Правду сказала. Ты кто есть? Пьянь и врун. Насчет хама погорячилась, а может и нет.
– Таких рассказчиков как ты, Миша, поискать надо. Я тебе в подметки не гожусь.
Скрипнула и лязгнула калитка. Из калитки вышел Ляхов и замер.
– Ну вы даете, капитан!
– Лёха!
– сказал Стасик.
– Лёха? Бухому за руль нельзя.
– Что ты тут делаешь, Стас? Отец всю полицию поставил на уши. Я поехал. Дел невпроворот. Не беспокойтесь, капитан, все идет по плану. Платье невесте купили, открытки гостям разослали, ресторан заарендовали.
Маралов затянул потуже пояс халата и любовно погладил сверкающий капот джипа.
– Алексей... Ты, это... Не гоняй, не повреди лакокрасочное покрытие. И дверью не хлопай.
Скрипнула и лязгнула калитка.
– Ии-их!..
– увидев Шпарина, растерянно произнес Додоня.
– Здравия желаем, господин капитан. Сергей Николаич, еда стынет.
Шпарин поднялся на второй этаж, походил по коридору, открывая двери, и увидев большое фото в тёмной рамке на светлом комоде, вошел в пыльную комнату с разбросанными мужскими вещами. На цветной фотографии - он, собственной персоной, в зеленых плавках, и длинноволосая длинноногая красотка в алом бикини на каком-то пляже. Шпарин повернул фотографию: "Лазурное озеро, январь...". "Лазурное озеро" было выведено изящным женским подчерком, а ниже приписанные большие буквы Х и У и слово "дерево" нацарапаны явно мужским. Верхняя надпись выглядела полустертой, Х, У и "дерево" смотрелись намного свежее. К буквам и слову прилагался рисунок сосуда с крышкой. Шпарин бросил фотографию на двуспальную кровать, застеленную желтым покрывалом с чёрной пантерой, и открыл нараспашку высокий шкаф. Обозрев висящие на плечиках костюмы, военную форму, рубашки, постельное белье на полках, носки, стопки маек и трусов, с треском захлопнул. В секретере обнаружились наручные часы при тяжелом серебряном браслете, пакетик с белым порошком, многочисленные визитки, потертая записная книжка заполненная адресами, именами-фамилиями, номерами телефонов, паспорт и бумажник с долларами. В нижнем ящике под ворохом старых бумаг лежала зеленая тетрадь. "Каракули... Как курица лапой...". Шпарин положил тетрадь на комод и открыл паспорт.
– Шпарин Михаил Иванович. Здрасте, Михал Иваныч! Выдан Усольским уездным отделением полиции...
Шпарин подошел к зеркалу, прижав паспорт к стеклу, сравнил фото с отражением и поцокал языком: "Аналог... Дубликат". Пересчитал доллары, их оказалось ровно две тысячи, и изучил стодолларовую купюру. Серо-голубая с рыжиной банкнота выглядела настоящей, как в прошлой российской жизни - рельефный шероховатый оттиск по всей поверхности, большая цифра "сто". Если бы не портрет президента. На месте Франклина был изображен индеец в головном уборе из перьев.