Приключения капитана Шпарина

Карпов Александр Евгеньевич

Двадцать первое.

К вечеру стало легче. Катаклизмы внезапно прекратились, а по телевизору сказали, что Европа пришла к соглашению и вводит универсальную валюту. Называется простенько - "еврик". Почти как у нас. Решили замести следы и пожечь баксы. На пробу бросил пару пачек. Горели плохо и дымно. Амбал в тельняшке бродил вдоль забора. Показал бутылку. Додоня бросил в него морковку. Опомнились. Мало ли что! Все может поменяться в момент. Отнесли баксы обратно и положили в тайник. Понедельник все ближе. Обстановка накаляется. Звонил Древака. Забирает близняшек с собой, на новое место службы. Сказал: "Думаю". Тот спросил: "О чем?". Ответил: "Обо всем". Полковник ругался. По-моему, у него со мной какие-то тёмные дела. Карамелька плачет. Может забрать с собой? "Записки" допишу в изгнании. Николаич

моется по три раза на дню, но в темноте продолжает светиться. Это после речки. Мне нравится. Необычно. Изучал котировки валют. Рубль ничего не стоит. Деревянный торгуют по тысяче за еврик. Как ехать в эмиграцию?

Двадцать второе. Перебор.

Напоил Лешу и, когда лейтенант дошел до кондиции, дал понюхать "хеппинола". Ну и сам. Последний раз. Вставило хорошо. Опять пытал и выпытал. Оказывается особнячок, в котором торчим, мой, и я сам купил в его прошлом году после налета на Губбанк. Лейтенант служит на Базе Консервации под Боровском вместе со мной, Николаич там же, вольнонаемным завскладом, а Супонева выгнали из армии за хищения. Ничего себе! Как все запутано! Леша впал в столбняк, а я пошел искать документы на дом. В тайнике только баксы и винтовка. Должен быть еще тайник. Нашел под ковром в углу. Все верно - особнячок мой. Между тем сведения о прошлой жизни ярче и отчетливей. Спустился в нижний зал. Ляхов в нирване. Глаза закрыты, бледный, ляскает зубами. Как бы не помер. Лизнул отравы. Озарило. Пошло видео и картинки. Просмотр прервал Додоня и позвал обедать гороховым супом на тушенке. Велел нести сюда, в зал. Обедали без аппетита. Ехать в изгнание не с чем. Разговор опять зашел о текущей ситуации. Додоня подал второе - гуляш с макаронами. Очнулся Ляхов, поел супу, послушал и предложил ступить на знакомую дорожку - наведаться в один из банков и поправить положение. Один из вариантов - купить фуру, погрузить танк с Базы и проломить танком стену банка. Надо подключать Балкина, без Балкина танк не вывезти, но Балкин ненадежный. Воодушевились. Стали думать. Сложно и людей нужных нет. Мы же не банда гангстеров. Леша вспомнил о друзьях-товарищах. А что - нормальная задумка. Николаич идею осудил - в никакую фуру танк не влезет, надо трейлер, а трейлер в центр города не загнать. Вариант с танком отпал.

Вторник.

Сомнения. В родную ли среду обитания попал прошлый раз? Одел форму, взял удостоверение личности, винтовку положил в багажник и поехал. Под Боровском гонялись с полицейскими. Увидев военную форму полицейские от санкций отказались, зато прицепились к проступающему на борту плохому слову. Не нравится, не читайте. Рассказал о пленной макаке. Посмеялись и мирно разъехались. Остановился на том же месте. База там же. Озера там же. Где точка, не побоюсь этого слова, так сказать, бифуркации? В каком месте новые раздвоения и расстроения? На месте ёлочной стены горелая плешь. Лесной пожар. В прострации вернулся на Сонную Горку. Тяжело быть в шкуре двойника. Но если разбираться, то не очень и понятно, кто и чей двойник. И где мы все время скитаемся? Почему не слышно о двойниках Николаича? Исследовал порошок. Видео и картинки. Неужели это было? Пришел Николаич и присоединился. У него видео то же и те же картинки. Погоревали. Вот жизнь была! Рассказал про столб. Николаич посоветовал не брать в голову. Пусть идёт, как идет и само пройдет. Отчасти согласен. Но само не пройдёт, надо подталкивать. Поздней ночью ходили к речке. Изучали столб и местность за столбом. Мост стал горбатый и кривился. Шумели невидимые машины. Николаич шагнул за столб и исчез. Через минуту вернулся взволнованный: "Кротовая нора. Иди, посмотри". Что я, с дурью? Конспективно описал что видел: кукурузное поле, кипарисы, жирафы, голубая Луна. У нас тут тоже кукуруза и кипарисы, и жирафы свои есть. Почему Луна голубая? У нас белая.

Пятница.

Ляхов привез друзей-товарищей. Берёзкин и Рябинин. Музыканты. Лабают в ресторане. Рябинин на фортепианах, Берёзкин на контрабасе. Лица вроде знакомые. Сели, поговорили. Ипподром или Главное Казначейство! Видимо, прорабатывали давно. В Казначействе ожидается поступление крупной суммы новой валюты. У Рябинина там свояк. Придется брать в долю. Я склоняюсь к Ипподрому. Друзья запросили сорок процентов. Счаз-з вам. Договорились на

двадцать. Доллар полез вверх. Торгуют по десять за деревянный. Терпимо. Лежал и думал: откуда Додоня притащил тесаки в ножнах? Оружие острое, как лезвие бритвы, не тупится, и старинное. Завтра учиню допрос. Ночь выдалась мрачной. Не спалось. Смотрел на белую Луну и наслаждался тихой печалью. Ровно в двенадцать Луна зависла над третьим кипарисом от опушки, мигнула, блеснула и заголубела. Подозрения укрепляются. Еще один портал? Заинтересовался, взял фонарь и пошел смотреть. Пять шагов на Север от кипариса и ты в другом мире. Кротовая нора узкая, еле продрался. Новый мир кинул в лицо охапку снега. Тут зима. Быстренько вернулся назад. Завтра едем в город на рекогносцировку. Если не вернусь, не считай меня гадом...".

На этом записи обрывались.

"Не считай меня гадом... Неужели он был у меня дома? Но у меня на окнах ставен нет, рамы белые и крыша коричневая".

Шпарин вернул "дневник" в секретер, умылся, надел чёрный спортивный костюм с конскими головами, спустился вниз и вышел во двор.

В беседке на дубовом столе серебряные тарелки: пустые, с хлебом, салатница с салатом из помидоров-огурцов и скворчащая салом здоровенная чугунная сковородка. Жёлтые салфетки в граненом стакане. Бутылка водки "Глобарёвская", серебряные вилки, столовые ножи и большая ложка.

– Сало с утра?!
– спросил Шпарин и перебросил нож из руки в руку.

– С утра водка?
– спросил Стасик, подбросил вилку, не поймал и полез под стол.

– Не успел вчера борщечка сварить, - проворчал Додоня, - забили голову ваши подружки.

– День-деньской, - недовольно сказал экстрасенс, отбирая у мальчишки вилку.
– Дело к обеду. Двенадцать часов. Только что последний петух у соседей прокукарекал. Долго спишь. Заждались. Петенька, принеси дополнительные столовые приборы. Эти, новые, с вензелями. Руки помыл?

– Дополнительные столовые приборы, - весело повторил Шпарин, отбирая вилку у Маралова.
– С вензелями... На серебре жрем-с?

– Миша, какой-то ты потерянный стал, друг мой незабвенный. Грусть-печаль в глазах твоих невыносимая. Устал, бедный, устал. Доведут тебя телки.

Маралов колюче глянул в глаза Шпарина, протянул руку и поводил ладонью по щеке. Погладил по спине. Шпарин, отстраняясь, дернул плечом.

– Обалдел?! Может поцелуемся?

– Холодильник забит водкой, - доложил Додоня.
– Сергей Николаич запасся, вас ожидаючи. Напиток охлажден до нормы.

– Не хватает женского общества, - проворчал Маралов.
– Не хватает визгов, писков и стенаний. Тьфу.

– Не тьфу, - сказал Стасик.
– А очень верная мысль.

Обед прошел в тишине, прерываемой стуком вилок. Шпарин разглядывал Маралова, Додоню, дом. Экстрасенс ел важно и сосредоточено. Жевал медленно. Салат разгребал большой серебряной ложкой, брезгливо отодвигая кольца лука, выуживал помидоры и переносил на тарелку. Куски сала с мясными прожилками со сковородки переносил с помощью ножа и вилки и резал их на совсем мелкие кусочки. Аккуратно подносил ко рту и часто, комкая салфетки, вытирал уголки рта.

– Все! Насытился. Спасибо, Петя!
– поблагодарил Шпарин, съезжая по скамейке вбок от стола.

Мальчишка положил руку на плечо Шпарина, а другой хлопнул экстрасенса по спине.

– Парни! Чем займёмся?

– Иди в дом, Стас, посмотри телевизор. Посуду отнесите, - сказал Шпарин, вытирая губы чистейшим белым полотенцем с красными петухами, поданным Додоней.

Додоня со Стасиком собрали грязную посуду и отнесли в дом. Додоня вернулся, достал из сарая лопату и направился к свежевскопанной полосе чёрной лоснящейся земли, по которой бродили толстые чёрные птицы и клевали толстых червей.

– Грачи прилетели. Самое время картошку сажать.

– Сынка Древаки надо отправить домой, - сказал Маралов.
– Чем быстрее - тем лучше. Прилип к тебе, как к родному. Где ты его откопал?

– Дружище...
– начал Шпарин и замедлился.
– О чьей невесте Ляхов говорил?

– Как о чьей? О твоей.

– С нетерпением жду подробностей. Я так понимаю, невеста одна из красавиц. А которая?

– Она попозже подъедет. Звонила утром. И Алёна звонила.

– Может Алина?
– с надеждой спросил Шпарин.