Приключения Конана-варвара (сборник)
Шрифт:
Она не ощущала себя отдельной личностью, оторванной от космоса. Ливия тонула в океане боли – сама стала сгустком боли, кристаллизовавшейся в бренном теле. Она лежала, не отягощенная сознательными мыслями или движением, а снаружи надрывались барабаны, ревели рога и дикари тянули жуткий речитатив варварскими голосами, отбивая такт босыми ногами по утрамбованной земле и неслышно хлопая в ладоши.
Но вот ее оцепеневший разум стал наконец осознавать себя. Сначала она отстраненно удивилась тому, что физически еще не пострадала. Это чудо она приняла без благодарственной молитвы. Оно казалось ей бессмысленным. Двигаясь словно независимо от своей воли, она села на топчане и равнодушно огляделась
Дверь хижины отворилась, и вошла женщина – гибкое, похожее на пантеру создание, чье роскошное тело сверкало, как отполированное черное дерево, украшенное всего лишь шелковым лоскутом, обернутым вокруг крутых бедер. Белки ее глаз отражали красноватый свет костров снаружи, когда она закатила их в насмешливом изумлении. В руках она держала бамбуковое блюдо с едой – жареным мясом, ямсом, маисом, грубой лепешкой местного хлеба – и золотой кубок с ярати, пивом. Она опустила блюдо и кубок на топчан, но Ливия не обратила на них внимания; она тупо смотрела на противоположную стену, занавешенную плетеными циновками из побегов тростника. Молоденькая туземка рассмеялась, сверкнув темными глазами и белыми зубами, потом, прошипев какую-то непристойность и издевательски приласкав пленницу, она развернулась и вышла из хижины, покачиванием бедер обозначая оскорбительное пренебрежение, которое цивилизованной женщине никогда не удастся выразить словами.
Но ни слова, ни действия девушки не коснулись сознания Ливии. Все ее чувства были по-прежнему направлены вовнутрь. Яркость образов, проплывавших перед ее внутренним взором, превращала реальный мир в панораму призраков и теней. Она машинально съела угощение и запила его пивом, не ощущая вкуса.
Двигаясь все так же по инерции, она поднялась и неверными шагами прошлась по хижине, заглядывая в щели между бамбуковыми циновками. Резкое изменение тембра грохота барабанов и рогов проникло в отдаленную часть ее сознания и заставило искать причину, пусть даже помимо воли.
Поначалу она не могла разобрать, что происходит снаружи: там беспорядочно метались тени, причудливо изгибались и сплетались фигуры и силуэты, и черные массивные контуры отчетливо выделялись на кроваво-красном фоне. Но потом движения и предметы обрели присущие им пропорции, и она поняла, что это мужчины и женщины пляшут у костров. Красноватые отблески пламени тускло сверкали на украшениях из серебра и слоновой кости; султаны из белых перьев величественно кивали в такт движениям; обнаженные фигуры, вырезанные из темноты и подсвеченные малиновым, кривлялись у костров.
На стульчике из слоновой кости, по обеим сторонам которого высились гиганты в головных уборах, украшенных плюмажем, и набедренных повязках из шкуры леопарда, сидела приземистая бесформенная туша, отвратительная и похожая на жабу, омерзительно воняющую гнилью ночных болот. Коротенькие и пухлые ручки существа покоились на лоснящемся брюхе, загривок его заплыл жиром, отчего круглая голова выдавалась вперед, а глаза походили на угли, мерцающие на черном мертвом обрубке. Яростно сверкавшая в них жизненная сила опровергала представление о кажущейся инертности огромного тела.
Когда взгляд девушки остановился на этой фигуре, тело ее замерло
Но если Баджух, король племени бакала, и ощутил какой-либо физический дискомфорт из-за сосредоточенного на нем взгляда своей пленницы, то ничем не показал этого. Он продолжал набивать брюхо, зачерпывая пригоршнями маис из плошки, которую держала коленопреклоненная женщина, и отправлял его в свой жабий рот, одновременно не спуская глаз с широкого коридора, образованного его подданными, выстроившимися прямо перед ним.
Наверное, равнодушно решила Ливия, по этому коридору сейчас пройдет какая-нибудь важная чернокожая персона, судя по тому, как взорвались резким рокотом и воем барабаны и дудки. И пока она смотрела, персона эта действительно появилась.
Колонна воинов, марширующих по трое в ряд, приблизилась к трону из слоновой кости, и их колышущиеся головные уборы из перьев и сверкающие наконечники копий резко контрастировали с беснующейся толпой вокруг, одетой кто во что горазд. Во главе лоснящихся черных копьеносцев вышагивала фигура, при виде которой Ливия вздрогнула. Сердце замерло у нее в груди, а потом заколотилось о ребра, подкатывая к горлу и не давая дышать. На сумеречном темном фоне силуэт этого мужчины выделялся с поразительной четкостью. Как и на его приближенных, на нем была лишь набедренная повязка из шкуры леопарда и головной убор с плюмажем из перьев, но при этом он был белым.
Он подошел к трону из слоновой кости. В его манере не было ничего от подданного или просителя, и когда он остановился перед приземистой расплывшейся фигурой, толпа притихла. Ливия кожей ощутила напряжение, хотя и не догадывалась, что оно предвещает. Еще мгновение Баджух сидел неподвижно, вытянув вперед короткую шею, еще сильнее напоминая большую жабу; потом, словно немигающий взгляд пришельца согнал его с трона, он встал, нелепо покачивая наголо бритой головой.
В то же мгновение напряжение рассеялось. Сгрудившиеся вокруг деревенские жители разразились приветственными воплями, и по команде своего предводителя его воины воздели копья в воздух и проревели здравицу в честь короля Баджуха. Кем бы ни был этот белый мужчина, поняла Ливия, он действительно пользовался властью и уважением в этих диких краях, раз сам Баджух Бакала поднялся на ноги, чтобы поприветствовать его. А власть означала военный престиж – насилие было единственным, что признавали эти свирепые первобытные народы.
Ливия не отрывалась от щели в стене хижины, наблюдая за незнакомцем. Его воины смешались с бакала, танцуя, празднуя и поглощая пиво. Сам же он вместе с несколькими своими вождями сидел с Баджухом и его приближенными на циновках, скрестив ноги, жадно поглощая угощение и обильно запивая его пивом. Она видела, как он наравне с остальными запускал руки в горшки с едой, видела, как он припал к сосуду, из которого пил и сам Баджух. Но при этом она заметила и то, что с ним обращались с поистине королевскими почестями. Поскольку трона у него не было, Баджух отказался от своего и опустился на циновку рядом с гостем. Когда принесли новый бочонок с пивом, король бакала едва пригубил его, прежде чем передать белому мужчине. Власть! Вся эта церемониальная вежливость свидетельствовала об одном – силе, власти и престиже, которыми тот обладал. Ливия задрожала от возбуждения, когда в голове ее забрезжила безумная идея.