Приключения Красной Беретки
Шрифт:
— Скелет, ты говорил, что есть какая-то книга. В ней есть подробности?
— Нет, та книга посвящена другому вопросу. Книги могут раскрывать законы мироздания, а могут маскировать. Нет такого понятия – доверять книгам. К ним нужно относиться крайне критически. Но может быть так, что автор специально рассматривает только один из аспектов мироздания, чтобы книга не вызвала отторжения читателя своей целостностью, потому что целостность – это вызов ограниченности человеческого восприятия. Вы прочитали много книг, и в вашем сознании, в вашей внутренней вселенной сложилось верное отражение вселенной внешней,
— Наверно, потому что у меня есть какой-то аппарат божественного восприятия.
— Этот аппарат – ваша божественность.
Беретка улыбнулась и даже оглянулась, посмотрев на Скелета.
— Да… правда. Размноженные сущности сходятся в основные сущности.
— Но во внешнем мире, в мире, где вы живете, все происходит наоборот. Ваше сознание само запускает процессы синтеза. А окружающая масса находится в процессе распада. Вы приобретаете – они теряют.
— Что ты имеешь в виду под массой?
— Масса – это собрание людей, лишенных талантов, ярких и интересных способностей, людей взаимозаменяемых и в общем неинтересных. Я продолжу. Вы открываете божественные истины, а они городят псевдокультурные конструкции, чтобы эти истины похоронить.
— Но ведь это невозможно. Божественный мир живет по божественным законам. Что же, они занимаются хроническим самоубийством?
— Да. При всем множестве форм сущность их поведения самоубийственна. Они любят говорить об изменении природы человека. Но природа человека определена законами мироздания, да, она может меняться, но только в соответствии с этими законами.
— А ведь у этого процесса было начало… Ведь отказ от поклонения божественному когда-то произошел.
— Эти отказы происходят постоянно. Сначала культура развивается, потом строит цивилизацию, а потом, когда она достигает каких-то успехов, многим кажется, что человек достаточно велик, чтобы бросить вызов законам мироздания.
— Это как-то слишком размыто… Назови точку.
— Выход человека на первое место в иерархии ценностей.
— Какого человека?
— Никакого. Никакого во всех смыслах. Ничего из себя не представляющего. Никчемного.
— Что же выходит… Чтобы этот человек вышел на первое место, он должен сначала раскидать, например, героев, потом императоров, а потом только приняться за богов… Как это у него получалось? Но он же никчемный, да?
— Героев уничтожают императоры, и делают они это при поддержке масс. Массы боятся героев и потому поддерживают такие начинания императоров. А императоры ввязываются в войны, и им самим оказывается нужна поддержка масс. Так массы выходят на историческую сцену. Но массы – они именно усредненные, они даже ниже среднего уровня в силу того, что все, кто над массами – не в массах. Императоры живут среди масс и принимают их принципы, принимают их восприятие. Императоры как и массы боятся героев, так что представители масс рано или поздно окружают императоров. И императоры растворяются в массах. Одновременно масса деградирует. Масса как таковая заменяется массой солдат, а императоры заменяются солдатскими императорами. Разумеется, я все упростил…
— А, умножил сущности… –
— Чуть–чуть. Я могу сказать иначе, но не столь доказательно. Масса отвергает органические формы культуры. Масса – это бесформенное, преследующее форму и иерархию. Масса – это конец, радикальное ничто.
— Тот же закат, я правильно поняла?
— Да, тот самый закат.
— И наше время – это время после заката. Но если масса – это конец, почему масса чувствуется?
— Человеку ночи трудно представить, какой силой обладала масса заката. Масса чувствуется, но она проходит. Хотя бы потому, что божественные законы возвращаются.
— Это определенно многим не понравится.
— Серому, никакому, никчемному человеку сначала не хочется следовать этим законам, а потом, когда в результате отступничества он приходит в состояние физического упадка, становится невозможно этим законам следовать.
— И следует очищение мира. Божественное очищение. И приходит Кали.
Кабриолет. Ноябрь
Беретка никогда бы не подумала, что такая организация жизненного пространства могла бы быть интересной. Но стиль чувствовался. Темный пластик, оттенки черного и нержавеющая сталь. Ничего лишнего. Были диван, несколько кресел, круглый столик посередине, стол с компьютером в углу, а большая часть стен была закрыта шкафчиками. Только на одной, напротив дивана, висела громадная плазменная панель телевизора. Все было черным, матовым, блестящим.
— А живу я на втором этаже. Никаких посетителей не планируется, так что тебя устроим на этом диване. Да даже если бы и планировалось… Не важно.
— Как насчет кофе?
— Кофе ближе к вечеру?…
— Тогда с коньяком… Сейчас я все приготовлю.
– --
Беретка продолжала рассматривать. На стене висел крупноформатный перекидной календарь с девушкой. Взгляд Беретки на нем случайно остановился.
— Да, это ведь твой календарь, — сказала Келли.
— Что значит мой?
— Твой… ты что, не знаешь?
— А что я должна знать?
Это был календарь на текущий год Быка. Келли подошла к календарю, сняла его и открыла на месяце март. На фото была изображена улыбающаяся Беретка в коротком сарафанчике, держащая под уздцы лошадь Фермера.
— Какая прелесть! – глаза Беретки широко раскрылись, — А я и забыла! Это было больше года назад, приехал фотограф и предложил сняться… Но тогда… Тогда я могла быть известна этому убитому из Полиса… тогда… тогда… тогда он действительно мог направляться ко мне… Как раз в апреле, после месяца март…
— Странно, что ты не знала про календарь.
— Да мне никто не сказал.
— Как интересно все складывается. Ты ведь никого не знаешь в Полисе… Кроме меня. И у тебя тут почему-то оказался враг. Кофе готов. Много пить не будем, — Келли поставила чашки на столик, — забери календарь и отнеси его в полицию.
— Да, я возьму его, я так и сделаю. Но враг… Вовсе не факт, что он мой враг. Я чувствую, что в мире действуют силы, которые и организуют такие странные совпадения. И я не понимаю, зачем все это происходит. И еще я чувствую, что в Полисе мне что-то не нравится.