Приключения мистера Вулписа
Шрифт:
— Полстолетия?
— Именно тогда системы Александры стали отказывать. Если она умрёт, то комплексу придёт конец. — На мордашке Корги вырисовалось скорбное выражение.
— Александра, говоришь? — Боуи вспомнил, что Жанна упоминала это имя в разговоре с М-14. Называл его и Фог Вулпис, нашептывая волку свои наставления: «Александра — это наш ключ. Уверен, я знавал её в прошлой жизни, и едва ли она навредит тебе. Если вдруг со мной что-нибудь случится — найди ее. Найди Александру».
— Что ж, в таком случае, милая Корги, ты противоречишь себе! — выкрутился Боуи. — Если вашему хозяину неважно, что с вами будет, то есть ли для него разница — в клетке я или на свободе?
—
Первым намерением Боуи было бросить одураченную им глупую собачонку и удрать из мрачного тюремного помещения куда-нибудь на свет, где нету плесени и пыли и смердящих клеток, годами не убранных после прибывания в них последних обитателей. Но Корги была простодушнее щенка. Да и глаза, и взгляд, и рост её — всё в ней было щенячьим. У Боуи просто не хватило бы отваги обмануть ребенка — по крайней мере, на прямую.
— Помоги мне, пожалуйста, отыскать Александру, — сказал он, готовый, если придётся, соврать, что это необходимо для урока музыки. Корги восприняла его ответ очень естественно, словно это она и мечтала услышать от своего мастера.
— О, понимаю. Мы будем учить песню Александры! — захлопала в ладоши та. — Как здорово! Прекрасный выбор композиции, мастер Боуи!
Боуи тупо улыбнулся.
— Пойдёмте, я вас отведу! — Неуклюжей походкой на четырёх лапах Корги затопала на выход, под застрявшую в наполовину закрытом состоянии железную дверь. — Жду не дождусь нашего урока, мастер Боуи!
* * *
Целый этаж комплекса был составлен в отдельную комнату. Лифты до него не доезжали даже в ту пору, когда всё было исправно и любопытных живых было больше. По старой традиции в комнату вела каменная лестница, выточенная прямо в горе, что делало её незыблемой и в то же время гармонично простой, ностальгической в своих дефектах. Лапам Жанны соприкасаться с ней было в удовольствие, хотя и приходилось перепрыгивать ступеньки из-за их величины, комфортной для широкого шага великана, но не для кошки.
Пока Жанна превозмогала себя, взбираясь на этаж, грудь спирало неискоренимое чувство вины. Очень туго, горько и болезненно давался каждый вдох.
Железная дверь в комнату, облезлая краска на которой имитировала обыкновенное дерево, раскрылась перед Жанной без каких-либо манипуляций с её стороны.
— Заходи, Жанна, — любезно позвал её детский голос.
Комната, куда была приглашена кошка, не имела ничего схожего с помещениями комплекса. Да, она была громадна, распологала высокими потолками, но навевала она атмосферу куда более древнюю и с тем — современную, близкую к той эпохе, с которой обвыклась Жанна в своей жизни среди обитателей Облачных Долин. Комната была поделена на несколько территорий мраморными арками оттенка слоновой кости. Славный монумент в виде рыбки когда-то, наверняка, плескался водой. Он стоял напротив рядов окон в пол, выплавленных из толстого бронебойного стекла. Одно окно было приоткрыто как дверца, а на самом краю, погрузив ступни в густые белила облаков, сидела девочка-великан. Ветер был вечным постояльцем таких высот, но даже ему не удавалось расшевелить ни волоска на лбу девочки. Её тёмно-каштановые локоны тонкими нитями были раскиданы по спине до самого пояса, бескровные запястья с выделяющимися косточками с
Жанна мягко присела рядом с девочкой и попыталась вытянуть из себя улыбку, но взгляд её был изобличающе невесел.
— Здравствуй, Александра!
— Здравствуй, Жанна!
У Александры было типичное для великана плоское лицо с неразвитыми челюстями. Наверное, зверю бы оно показалось страшным (особенно если брать во внимание полное отсутствие шерсти), но в великанием сообществе такую внешность любили и называли «красивой». И Жанна согласилась бы с этим. Она видела фотографии живых непеределанных великанов, ей было с чем сравнивать. Нос девочки был маленьким и вздернутым, щеки впалыми, а брови ярко очерченными. А вот губы у неё, наоборот, обладали изрядной долей пышности, словно компенсируя недостаток объема вышеперечисленных черт. Б о льшая схожесть со зверем выгадывалась в глазах девочки. Как и у Жанны они были крупными и светлыми. Правда, в яркости и контрасте сильно уступали кошачьим.
Теплый голосок Александры согрел сердце Жанны:
— Я так рада, что ты вернулась.
— Я тоже.
— И зачем только ты послушалась отца? — Девочка не без укора вздохнула, но её дыхание осталось беззвучным.
— Дело не в хозяине, я сама так решила! — возразила та. — Я хотела тебя спасти!
— Но я не хочу, чтобы меня спасали, — возникала Александра. — Почему все думают, что я боюсь смерти и ищу спасения? Меня так утомила жизнь в стенах этой комнаты, однотипный пейзаж облаков, за которым не видать ни золота солнца, ни зелени леса. Какой смысл жить, если ничего не чувствуешь? Мне так одиноко, но я даже не могу поплакать об этом! — Александра поднялась на босые ноги и подставила белые рукава платья ветру, однако тот их не тронул. — Я начинаю забывать, каково ощущать на коже дуновение ветра! Жанна! Скажи мне, какой сегодня ветер? — умоляюще взглянула на кошку девочка.
— Холодный, я полагаю, — ответила та. — Как и всегда.
— Но что это значит? Каков холодный ветер на ощупь? Можно ли его потрогать? Чем он пахнет? Он слабый или сильный?!
У Жанны от вопросов разболелась голова:
— Я не знаю, Александра. Я не знаю. Ветер… он просто ветер…
— Вот видишь… — Девочка села обратно на край, тени под ней не изменились. — Для тебя ветер — это просто ветер, а для меня — забывающийся сон. И вся моя жизнь — сон.
— Но если ты умрёшь, то что будет с нашим домом? Что будет с нами?
— Вы могли бы уйти! Вы, все! Ты же сама была там, снаружи, воочию видела, во что превратился мир! Человечеству больше нету в нём места, мы вымерли, и пора бы уже с этим смириться. Настала новая эпоха! Твоя эпоха, Жанна!
— Но как же так? — едва не рыдала кошка. — Я рисковала своей жизнью, принесла в жертву господина управляющего, впутала во всё это Боуи… Как ты можешь такое говорить?! Мне вовек не искупить грехов! Я сделала всё, как сделала, потому ни шагу больше не ступлю с территории комплекса. Мой мир, мой дом — они здесь, я родилась и умру в этих стенах!
Жанна на четвереньках рванулась с места, глаза её слезоточили на ходу, а сердце кровоточило от обиды. Почему нельзя было сказать ёмкое и элементарное «спасибо» вместо всей этой обиженной тирады о ветре и вымирании? Неужели так трудно дать им всем ещё один шанс?
Перелетая ступеньки размашистыми прыжками, Жанна оступилась и кувырком скатилась вниз до площадки с тупиковой стеной.
Флер рассеянного света ложился на лестницу, как туман. Больное плечо заныло с новой силой, но Жанна проигнорировала боль.