Приключения на дне моря
Шрифт:
— Что случилось, Михалыч? — заинтересованно спросил Пахомов.
Михалыч некоторое время молчал. Потом выпустил в коридор три клуба дыма и, покашливая, продолжал:
— Не знаю, как и говорить. Ты сколько классов кончал? Восемь? Ответь мне тогда, что это за такая премудрость — специалист по уравнениям математической физики?
— Не знаю, — зевнув, ответил Пахомов. — Наверное, это в институтах учат…
— То-то и оно, что не во всех институтах. Я вчера пассажиров десять спросил, а все без толку. И только один умный человек мне растолковал: это,
— Ты, Михалыч, наверное, устал, — заботливо сказал Пахомов. — Ложись-ка ты спать, а я заступлю на дежурство.
— Чтоб я усы сбрил, если это неправда! — проворчал пожилой проводник, и из служебного купе густо повалили клубы дыма.
— Кто их разберет, этих ученых! А что за неприятности тебе, Михалыч, от каких-то уравнений?
— А то, что академик — главный в этой новой академии и во всем городке. Мне, старой трубке, знать бы это вчера, когда он чаю попросил. Да, видно, голова моя уже плохо варит. Мне бы положить в стакан три куска сахару или четыре, а я по рассеянности положил один.
— Сколько я тебе говорил, чтоб не жадничал! — обрадовался Пахомов.
— Верно, — согласился старик, — вошел в грех, сэкономил на свою голову. А он еще два стакана попросил. И снова я сэкономил. Пришел за пустыми стаканами, а он вытирает очки платком и говорит: «Мало, товарищ проводник, в твоем чае калорий». И еще два стакана заказал.
— Ну, и что?
— «Что, что»! Если бы я эти калории наизусть знал… Опять по одному куску размешал! А потом, как узнал, кто такой этот пассажир, да что такое калории, усы стал на себе рвать. Такому человеку разложить на части мой чай да высчитать сахар — раз плюнуть. Позже уже вхожу я за стаканами, а академик на меня и не глядит, строчит себе на бумаге. Может, жалобу на меня начальству сочинял? Эх, не видать мне, старой трубке, теперь вахтерского стула!.. Не шевелить морскому ветру моих усов…
— Ложись-ка, Михалыч, усни, — стал успокаивать пожилого проводника молодой. — В нашей работе вечер утра бывает мудренее. Смотришь, что-нибудь и настучат колеса.
— Пожалуй, прилягу. А ты чай готовь, сейчас народ проснется.
Потягиваясь, Пахомов вышел в коридор. Молекула, чтобы не конфузить себя и проводника, нырнул в купе.
Сладкое и соленое
Завтрак взялся готовить Пли. Пока мы умывались, он извлекал из своего чемодана продовольственные запасы. На столике и на нижней полке были аккуратно разложены сваренные всмятку, вкрутую и «в мешочек» яйца, завернутые в бумажные салфетки зеленые огурцы, банка с шоколадным маслом, плетеная коробочка с желтой сырковой массой, в которой просвечивали соблазнительно крупные изюмины. На газете походной колонной выстроилась армия вкуснейших домашних пирожков; возглавлял се ржаной рыжий пирог-пирожище, в который была запечена целая рыбина — наружу торчал один только хвост; за рыбной кулебякой теснились разные пшеничные пироги, все аппетитные, румяные, не отгадаешь, пока не откусишь, какой из них с капустой и яйцами, какой с зеленым луком, а какой с мясом и рисом; зато выдавали себя с головой пирожки, начиненные сластями: бока их были украшены вишневыми, черно-смородинными, маковыми и другими сладкими «синяками», словно им пришлось только что выдержать бой с соседями.
Кроме того, сладкая часть завтрака была представлена множеством кульков и пакетиков с конфетами, сахаром, халвой.
Этим
В ожидании похвалы Пли, глотая слюнки, уселся на краешек полки.
Но каково было его удивление, когда первый же вошедший — а это был спокойный всегда Молекула — разразился негодованием.
— Ни за что! — увидев пироги, крикнул Молекула и стукнул кулаком по столу. — Ни за что я не буду есть это! Сейчас же убирай, или я объявлю бунт!
— Тихо! — скомандовал из-за его спины Непейвода. — Что за бунт? За нарушение дисциплины и неподчинение капитану я могу посадить вас на голодный паек!
— Ура капитану! Да здравствует голодный паек! — воскликнул, просияв, бунтовщик. — Я только и хотел этого! А то что мы едим, как на празднике, и не испытываем никаких трудностей!
И Молекула тотчас же вытащил из своего рюкзака и водрузил на сладкие пироги круглую банку балтийских килек.
Признаюсь, я не ожидал такой прыти от тишайшего Молекулы. Мне и в голову никогда не приходило, что он может рассердиться, закричать и тем более стукнуть кулаком по столу.
А Пли очень расстроился.
— Я не могу, — ответил он очень тихо, — я не могу есть соленое. У меня особый язык. Он не выносит ничего такого, а только сладкое. Так сказал доктор.
Он высунул язык, и все внимательно посмотрели ему в рот.
А наш капитан, кажется, остался доволен неожиданным бунтом.
— Я согласен на трудности, — сказал авторитетно Непейвода. — В Антарктиде мы выбирали легкие пути. Теперь мы решили: искать, бороться и побеждать, иначе я не капитан! Но у Пли действительно необыкновенный язык. Я сам слышал, как про это говорил доктор, когда Пли съел стручок красного перца и визжал на весь дом. В виде исключения разрешим ему конфеты, пироги с вареньем и халву. Согласны?
Команда была согласна. На столе появились черный хлеб, сливочное масло, стаканы с крепким чаем. Из запасов Пли капитан и геолог позволили себе притронуться только к кулебяке и единодушно ее похвалили.
За завтраком Молекула совсем успокоился и передал нам любопытный разговор проводников. Жульничанье старика с сахаром все осудили. Но нам очень хотелось примирить проводника с академиком, чтобы старик не раскатывал больше по свету в тряском вагоне, а сидел бы на вахтерском стуле и грелся на солнышке. А как помочь ему, мы не знали.
Пли проигрывает спор
Из-за утреннего происшествия Пли был не в духе. Он шагал по коридору и предавался мрачным размышлениям. Пли думал о том, что паровоз везет их слишком медленно и неизвестно, сколько еще времени они будут ехать до далекого Братска. Сладкие пирожки через день-два кончатся, и тогда ему придется есть кильки.
Из служебного купе вышел толстенький человек в форме проводника, с пылесосом в руках. Это был заступивший на дежурство Пахомов.
В другое время Пли вежливо бы с ним поздоровался, но сейчас он проворчал:
— Вот тащится!.. Этот паровоз хуже черепахи!
Пахомов зевнул, включил пылесос и заметил:
— Держу пари, что через километр мы поедем быстрее.
— Скорее ваш паровоз развалится, — усмехнулся Пли. — Но я готов спорить!
— А я говорю, мы поедем быстрее! — рассердился Пахомов.
— Нет, не поедем, не поедем! — уперся Пли.
— Хорошо. Если поедем быстрее, ты уберешь коридор. Согласен?