Приключения Петра Макарыча, корреспондента Радиорубки Американской Парфюмерной Фабрики "свобода"
Шрифт:
В перерывах между "основным занятием" действительно имели место разговорчики.
Так, на сорок пятой минуте записи Самуэль Вольнослов, наполнив всем стаканы, стал вдруг возбужденно доказывать, что Верховный Чародей России долго не продержится, если не повышвыривает свое продувное окружение. Самуэль Вольнослов горячился, приводил цифры, кто и сколько из свиты Чародея наворовал.
Потом динамик воспроизвел жуткий грохот. Это Самуэль Вольнослов свалился под стол и потащил за собой скатерть со спиртным и снедью.
Чародей, сидя на пеньке, улыбался. Далее "Лучший игрок ЧМ-2002" "выплюнул"
"Знаю я одну чокнутую дамочку, - верещал Макарыч заплетающимся языком, - она трудилась с Чародеем еще до того, как он стал Чародеем. Так она столько про него рассказала!"
На этом месте Чародей произнес: "Zu ende!", и "Кан" вырубился. Верховный погрозил Макарычу пальцем и велел товарищу в штатском освободить его от "Нежности".
– А ну-ка встань, Макарыч!
– приказал Глава государства. Журналист повиновался. Чародей тоже поднялся с пенька и подошел к нему вплотную. Через мгновение Макарыч распластался на влажной после дождика траве, треснувшись при падении головой о Чародейский пень. На затылке тут же выросла здоровенная шишка.
– Этот прием называется: "Я тебя уважаю!", - прокомментировал Чародей.
– Теперь следует вопрос: "А ты меня?".
Основательно захмелевший журналист хотел было трижды выкрикнуть утвердительное "Да!!!", но оперуполномоченный Управления Внутренностей "Ясенево" Chupa-Chups схватил его левой рукой за гриву, приподнял и оттащил к березке.
"Сдадим с потрохами!" снял брючный ремень, застегнул его на левой ноге репортера и подвесил в раскорячку на дохлый сучок.
Тот не выдержал, и Макарыч грохнулся рылом в муравьиное логово. Чародей был, как всегда, краток и неумолим.
– Ты должен, наконец, уразуметь, что если и дальше будешь столь же мелочен и глуп, то копошиться тебе всю жизнь, как вот этим муравьям. Но если призадумаешься, исправишься и проникнешься уважением к истинным ценностям, то получишь хороший шанс стать достойным членом Нового Великого Общества, и даже принять участие в единодушном всенародном одобрении увеличения Чародейского срока до семидесяти лет, а также, возможно, стать моим преемником вперед Министра Оборванки, Вице-Чудотворца Правительственного Двора, Шкипера Государевой Думки и прочих набивших оскомину товарищей.
Подумай над этим в своей командировке и не позорь перед народом Новую Великую Россию и меня.
Журналист, суетливо стряхивая тружеников леса, хотел было поинтересоваться, членом какого-такого "Нового Великого Общества" он может заделаться, и как состыкуется Референдум об увеличении Чародейского срока до семидесяти лет с Коньституцией и уверениями самого Чародея, что это невозможно, да и с выбором приёмника горячиться не стоит, так как к нему тут же потребуется и передатчик, но Верховный исчез. И вообще никого вокруг!
Макарыча охватила паника. В лесу уже стемнело, он пытается встать, а ноги ватные. Ну, слава Богу! Показалась Евдокия Патрикеевна с ведром.
Грибы, поди, собирала. И ведь нашла где! Здесь же растут одни галлюциногены. Битцевский лесопарк
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
– Постыдились бы, Петр Макарыч! Уже одиннадцать часов, а у Вас до отъезда еще куча дел.
Макарыч продрал зеницы и обнаружил себя лежащим на полу в своей клетушке. Над ним свешивалась Евдокия, взаправду окатившая его из ведра настоящими помоями (гнилой лук, прокисший кефир, затхлая сметана, тухлые яйца и что-то еще, не менее аппетитное).
– Это я для верности, - оправдывалась она.
– Чтобы Вы наверняка пробудились.
– Евдокия была в своем репертуаре.
– А как я оказался на полу?
– спросил Макарыч, слизывая комочки сметаны, способствующей, как уверяли "Советы рогатым мужьям" в журнале "Половой Фронт", восстановлению потенции и семейной идиллии.
– Да Вы всю ночь с кем-то боролись, а в один момент вскрикнули: "Вот это классный приемчик, Господин Верховный Чародей!", и свалились с кровати.
Больше вопросов Макарыч не задавал. На завтрак Евдокия порадовала постояльца яичницей из одного яйца, позаимствованного с лоджии соседа по лестничной площадке Жмикрома Скупердяевича Наседкина, военного пенсионера и отчаянного скряги. Он держал на лоджии кур и обучил их каким-то неведомым образом выводить на свет Божий цыплятонесущие яйца в отсутствие петуха. Яичница благоухала картофельными очистками, так как была изготовлена на свином жиру.
(Надо заметить, что Макарыч выделял на продукты более чем сносную сумму, но Евдокия как рачительная хозяйка и прозорливый доцент философии почти все деньги откладывала на случай применения останками плененного Саддама ядреного бактеригинекологического оружия и возможного наступления, в связи с этим, мирового продовольственно-парфюмерного и демографическо-холерного кризисов.)
Хлебнув чайку из хлебных отрубей, корреспондент Радиорубки Американской Парфюмерной Фабрики "Свобода" окончательно пришел в бодрое расположение духа и пообещал Евдокии вернуться из командировки другим человеком, способным обеспечить ее старость.
– Я привезу Вам, Евдокия, швейную машинку и охотничье ружье, - вывел он радужные перспективы.
– В хозяйстве все сгодится, а эти две вещи - самые что ни на есть необходимые. Еще я прикуплю Вам, по случаю, новую модель фена, который одновременно можно использовать в качестве пылесоса, и комплект бигудей из древесного угля.
Мне рассказывала одна старушка в подземном переходе на Смольной улице, что древесный уголь способствует росту волос и является отличным средством от сглаза.
Макарыч упаковывал сумку, являвшую собой желтое чудовище с жуткими заплатами на дне и по бокам. Молния отсутствовала. Это был подарок ко Дню Кончины Российской Прессы от друга Эконома Жидоморовича Крохоборова, большого оригинала.