Приключения Шуры Холмова и фельдшера Вацмана
Шрифт:
По счастью, Шура Холмов был дома. Он как раз сварил на обед огромную кастрюлю макарон и радушно пригласил Вацмана откушать вместе с ним. Однако Дима не был расположен к приему какой-бы то ни было пищи.
— Послушай, Шурик, откуда ты взял информацию об этих б..? — тяжело дыша, произнес он. — Говори скорее, у меня времени в обрез.
— А в чем дело? — поинтересовался Холмов, накручивая макароны на вилку. — К чему такая спешка? Дима немедленно вывалил всю информацию о фельетоне о проститутках и его ужасных последствиях. У Холмова тут же пропал аппетит.
— Да что ты говоришь? — растеряно забормотал он, торопливо натягивая рубашку. — Как же это так получилось? Видно, Серега что-то напутал. Едем сейчас же к нему!
Минут через двадцать к Приморскому РОВД подъехало такси, из которого выскочили Дима и Шура. Быстрым шагом друзья направились к кабинету Сереги, но кабинет был закрыт.
— Шандура уехал на оперативно-следственное мероприятие, — сообщил им дежурный
— За мной! — скомандовал Холмов, который прекрасно знал, что Серега обычно имеет в виду под мудреными словами «оперативно-следственное мероприятие». — Тут недалеко.
Пробежав пару кварталов, друзья вскочили в невзрачное кафе, которое носило пышное название «Алые розы». Пройдя через весь зал, Холмов, не обращая внимания на вопросительный возглас администратора, направился в подсобку. Дима еле поспевал за его размашистыми шагами.
В подсобке, за импровизированным столом из ящиков, на котором стояла початая бутылка водки и тарелка с нарезанной колбасой и сыром, сидел Серега Шандура и смотрел на экран небольшого телевизора, также стоявшего на ящиках. Одной рукой Серега обнимал сидевшую рядом с ним девицу в белом переднике, какой обычно носят официантки.
— Привет, отец родной, — довольно крепко хлопнул приятеля по плечу Шура Холмов. — Дело есть. Нет, пить не буду. Лучше ответь — за. какой год ты дал мне материалы о проститутках? Уж, часом, не за 1974-й?
— Хрен знает, может и за 74-й, — пожал плечами Серега. — Ты ж не говорил, за какой год конкретно тебе нужна информация. Ну, я и взял первую попавшуюся под руку папку. А какая собственно разница? — Как это какая разница?! — так завопил Шура, что Серегина подруга от неожиданности свалилась с табуретки на пол. — Неужели ты, балбес, не соображаешь, какая здесь может быть разница?… И Холмов обрисовал своему бывшему коллеге сложившуюся ситуацию, закончив свой рассказ следующими словами: — Теперь думай, как выкарабкаться из этой глупой истории с наименьшими потерями. Делай что хочешь, только имей в виду: его я, — тут Холмов ткнул пальцем в Диму, — в обиду не дам ни при каких раскладах…
Обескураженный Серега обхватил голову руками и задумался.
— Идея! — вскричал он через некоторое время. — Значит, скажешь своему следователю, что эти материалы тебе полтора месяца назад предоставил сотрудник приморского РОВД младший лейтенант Василий Мандаков. Его недавно турнули из органов за аморалку, а сейчас он уехал по контракту в Западную Сибирь, на строительство газопровода. Думаю, там его из-за такой ерунды никто искать не станет.
— Да, но как доказать, что я не знал, что эти материалы почти десятилетней давности? — уныло спросил Дима. — Следователь подозревает, что я опубликовал их намеренно, по чьему-то наущению, чтобы дискредитировать ответственного партийного работника…
— Хм-м… — снова задумался Серега. — Ну, тогда ссылайся на меня, как на свидетеля. Скажешь, что при твоем с Мандаковым разговоре, когда ты просил у него какие-нибудь СВЕЖИЕ материалы о проститутках, присутствовал следователь этого же райотдела Сергей Шандура. В случае чего, я подтвержу твои слова. Ну, а почему Мандаков дал тебе сведения за семьдесят четвертый год, а не свежие — пусть спрашивают у него.
— Что ж, это, конечно, чудесно… Только, батенька, ты лучше изложи все, о чем ты нам сейчас так ловко плел, на бумаге, в качестве свидетельских показаний, — сурово предложил Шура. — Так оно будет вернее и сократит время разбирательства по этому глупому делу. Что мне тебе говорить, сам все прекрасно знаешь…
Серега вздохнул, почесал затылок, но возражать не стал и достав из своего дипломата лист чистой бумаги, принялся писать.
Версия, придуманная Серегой Шандурой, плюс подписанные им показания вполне удовлетворили строгих товарищей в штатском. Дело было закрыто. Однако, из редакции, куда Дима устроился с таким невероятным трудом, Вацмана все же выперли. Он был странно удручен этим обстоятельством, вследствие чего замкнулся в себе, стал угрюмым и не разговорчивым. Хол-мов, который понимал, что в случившемся есть немалая доля и его вины тоже переживал. В их квартире, на улице Пекарной 21 «б», воцарилась достаточно нервная и напряженная атмосфера. Прекратились совместные попойки, долгие разговоры перед сном, когда друзья, выключив свет, беседовали, лежа в кроватях, «за жизньт», или обсуждали какое-то событие. И прошло немало времени, прежде чем неприятная история с фельетоном о проститутках и его последствиях забылась, как забывается, рано или поздно, все на этом свете, и между Димой Вацманом и Шурой Холмовым воцарились такие же приятельские и доброжелательные отношения, какие были раньше
Глава 6
Уже почти неделю Шура Холмов вел непрерывное наблюдение за показавшейся ему подозрительной сотрудницей НИИ «Буря» Ириной Кулешовской. Как ему удалось установить, Ирина жила в однокомнатной квартире, в старом доме на Чубаевке, одна, с пятилетней дочкой. Ее словоохотливые соседи рассказали Шуре, что раньше к Кулешовской приходил хахаль (по описанию это был Шепченко).
Сопоставив все эти факты, Холмов пришел к весьма определенному и однозначному выводу — в квартире Кулешовской живет еще кто-то, без сомнения, мужчина. Но почему он не выходит на улицу и какое вообще отношение имеет данное открытие к появлению в новогоднюю ночь «призрака» покойного Шепченко пока было непонятно. Поэтому Шура продолжал свои наблюдения за Кулешовской и ее квартирой. До тех пор, пода не произошел случай, поставивший, наконец, точку в этой весьма необычной истории.
В тот день Шура пришел к дому Ирины как обычно, к половине восьмого утра. Устроившись на лестничной площадке на один пролет выше, чем располагалась квартира его подопечной, Холмов стал ждать, когда Кулешовская соизволит выйти из квартиры, дабы отправиться на работу. (Обычно она выходила без десяти, без пятнадцати минут восемь). Однако произошло нечто неожиданное. Не прождал Шура и нескольких минут, как дверь квартиры бывшей любовницы Богдана Шепченко раскрылась и из нее вышел мужчина с окладистой бородой, одетый в неказистое пальто с поднятым воротником и шапку с опущенными «ушами». Оглядевшись по сторонам, мужчина быстро запрыгал по ступенькам вниз. «Выполз наконец, голубчик! — с удовлетворением подумал Холмов, довольный тем, что его догадка оказалась верной. — Ну, поглядим, куда и зачем ты направляешься и кто ты вообще такой»… И Шура, соблюдая все необходимые меры предосторожности последовал за бородатым незнакомцем, который быстрыми шагами направился к трамвайной остановке, время от времени сбавляя ход и тревожно озираясь. Сев в трамвай и проехав несколько остановок, бородач сошел с трамвая и, продолжая время от времени озираться по сторонам, засеменил в направлении небольшого привокзального района, носившего смешное название Сахалинчик. Сердце у Холмова взволновано забилось — незнакомец приближался к дому, в котором жила вдова Богдана Шепченко Наталья Сергеевна… Действительно, бородач пришел именно к этому самому дому! В который уже раз внимательно посмотрев вокруг, таинственный незнакомец спрятался за высоким тополем, росшим прямо напротив балкона вдовы, на расстоянии нескольких десятков метров от дома, и стал внимательно всматриваться в ярко освещенные окна ее квартиры. (Еще окончательно не рассвело). Постояв так минут десять, и, видимо, увидев все, что ему требовалось, незнакомец закурил папиросу и неторопливо переменил пункт наблюдения, укрывшись за гаражом, стоявшим неподалеку от подъезда дома. Затягиваясь папиросой, спрятанной в кулак, он время от времени осторожно, одним глазом, выглядывал из своего укрытия, посматривая в сторону подъезда.
Так прошло еще с десяток минут, пока из подъезда не вышла женщина, державшая за руки мальчика и девочку. Шура узнал в ней Наталью Сергеевну — очевидно, она вела своих детей в школу. Заметив вдову с детьми, таинственный бородач отшвырнул в сторону недокуренную папиросу, (ее тут же подобрал Холмов, потушил и спрятал в карман) и направился следом за ними, стараясь держаться незамеченным, на расстоянии двух-трех десятков метров. Шура, естественно, в свою очередь последовал за ним.
Так и шли они но полутемной улице странной цепочкой — впереди ничего не подозревающая Наталья Сергеевна с детьми, за ней крался незнакомец, а за незнакомцем, сжимая лежавший в кармане револьвер, снятый с предохранителя, следил Шура Холмов. Сердце у Шуры отчаянно трепыхалось. Он был почти уверен, что бородач решил воспользоваться темнотой и глухими улицами для того чтобы уничтожить физически бедную Наталью Шепченко, а может быть даже и ее детей. (Очевидно, думал Холмов, к этому крайнему и ужасному варианту коварная смуглянка и ее бородач-сожитель решили прибегнуть после провала «бирмингемского варианта»). Поэтому Холмов самым внимательнейшим образом наблюдал за всеми действиями кравшегося незнакомца, готовясь при малейшей угрозе с его стороны по отношению к вдове и детям к немедленным защитным мерам, вплоть до стрельбы на поражение.