Приключения сомнамбулы. Том 1
Шрифт:
Долго жаловался – служебная «Волга» ремонтировалась, у жены-Жанны её игрушку на колёсах вынужденно украл, тем паче ей ездить нельзя, вляпалась, сбила какого-то подслеповатого перечника, который на красный свет пёрся, у неё права отобрали, а ему как-то несолидно на «Жигулёнке» ездить, но без машины…забот и помимо грохнувшегося дома хватало…. – Ох, подвёл меня твой однокашник, ну скажи, откуда я мог знать, что у Шанского в подвале с сомнительными англичанами пьянствуют, скульптуры выставляют похабные?
Поднял покрасневшие от ежедневных заплывов в хлорированной воде глаза и, встретив взгляд Соснина,
– Какую ещё бутылку не делают тебе стеклодувы? – вспомнил Соснин.
– Ох, не спрашивай, допекли, все формы давления перепробовал… – опустив глаза, интригующе помолчал. – Если переселять из домов-угроз, то куда? – вернулся к проклятым вопросам.
– За границу переселяй, там качественно строят, а дома пустуют. Почему бы в Швейцарию не переселять? Так мило на бережку Женевского озера, я всё твоей открыткой с гейзером фонтанным не налюбуюсь. Про себя подумал – теперь в Японию отправляется, интересно, какую пришлёт открытку?
Влади было не до шуток, опять нервно потёр ладонью лоб. – Жена лишилась колёс, на нём теперь все покупки, лекарство домашние поручили искать для Тимки, у бедняжки диатез, хорошо бы облепиховым маслом смазывать, но не достать.
Соснин достал, как фокусник, банку.
Влади был сражён.
Предложил подвезти, но Соснин под благовидным предлогом отказался; в машине его укачивало.
Акварели и рисунки уже снимали, выставочные щиты оголялись.
Какой будет новая картина Художника? Что он там пишет, на крупнозернистом холсте, многократно отшкуренном, загрунтованном?
Где-то здесь, согнав сотрудников, поперёк коридора ставили накрытый кумачом стол, за стол усаживались двое из органов, парторг… Запомнили ли всё, что тогда довелось увидеть и услышать, потолок, стены?
Не споткнуться, ступени.
Осторожнее, скоро поворот.
В темени за «Службой пути» повезло, осветилось опасное колено коридора; женская рука из приоткрытой двери высыпала голубям горсть пшена.
– Сзади поддевай, сзади!
– А-а-а…
– Х… на!
– Жуй два!
– Три соси!
– Четвёртый попроси!
Демонтировали перепугавшее пожарных зеркало. Соснин спустился по последнему маршу. Гардеробщицы обсуждали событие.
– Правда? Пока я в буфет ходила…
– Да, чуть не разбили, когда бежали, выставили свои железки, а сзади, за ними, тележки скакали, рукава быстро-быстро разматывались.
– И лестницу залили, теперь вытирай. Надевая плащ, обернулся.
Место зеркала на белёной стене пометил грязный прямоугольник под гипсовыми знамёнами.
На улице увидел как медленно сворачивал за угол синий «Жигулёнок» и – шлёпнулся на сидение рядышком с Влади.
– Надо бы поточней, побыстрей считать, нужна исчерпывающая
– Брось…Для запудривания начальственных мозгов, может быть, и нужны все эти экспертные оценки, наукообразные таблицы и графики, хотя идиотских решений тем больше, и тем они разрушительней, чем выше их принимают. А ты сам? – сначала рисуешь график, потом на него плюёшь.
– Иначе не усидеть! – хлопнул Соснина по коленке Влади, – к тому же из теории информации известно, что сложная система…
Ему дивно шёл сдвинутый на левую бровь берет!
– Сложные системы пожирают вместо значимой информации шум, обжираясь шумом, делаются ещё сложнее. Ты – абсолютно незаменимый поставщик треска, шума, вот и несварения у твоих начальничков, идеологические поносы.
– Го-го-го! – явно польщённый, Влади вцепился в баранку, – ничего, история оправдает, нам памятником будет построенный в боях…
– Го-го-го! – передразнил Соснин, – история развенчивает, а не венчает, от таких факиров на час, как ты, остаётся пустое место.
– А ты не дёргайся, нервные клетки береги, – примирительно заключил Влади и напомнил о приглашении на вечеринку.
Голова кружилась…Они, не сбавляя скорости, не упрощая движений, лавировали меж мебелью и гостями, скакали себе навстречу в удлинённом зеркале, занимавшем простенок от пола до потолка; он вертел её податливую фигурку, бросал из стороны в сторону, удерживая на вытянутой руке, затем они согласно пускались в перебежки вперёд-назад, а она ещё успевала выписывать крепкими ножками, резко вылетавшими из-под платья, ловкие антраша и ритмично постукивала каблучками-гвоздиками, словно, позабыв о партнёре, самозабвенно отбивала чечётку и тут же забывала о ритме, требовательно напевала: стань таким, как я хочу…
Но голова кружилась не только от теловращений, не только от водки, опрометчиво запитой шампанским.
– Теперь, Илюша, тебя ждёт простенький тест, совсем уж элементарная проверка на вшивость, – травил Владилен Тимофеевич, выставляя батарею шампанского на шикарную скатерть; в центре скатерти, меж тарелок, блюд, подсвечников, изумрудно зеленел альпийский луг с пунцовыми маками и тучным пятнистым стадом, луг зубчато огораживали чернильные горы, иные из вершин опрокидывались за край стола, одна даже холодила колени Соснина снежным пиком, – итак, Илюша, быстро, какое шампанское пьют настоящие мужчины?
– Сухое, наверное, – кисло улыбался Соснин.
– Вот и промазал, не наш человек, не наш, – загоготал Влади, – полусухое!
– И мне ответьте, Илья Сергеевич, какое женщины любят, а? – расплылась Жанна Михеевна, пододвинулась, обдав парным теплом и по-свойски за рукав дёрнув, ободряюще в глаза глянула.
– Ну, полусладкое, какое ещё, – мямлил Соснин.
– И не угадали, не угадали, опять промашка! – весело захлопала в ладоши Жанна Михеевна, но сразу насупилась, грудь подпрыгнула от вздоха негодования. – И не совестно? – полусладкое! От женщин половинчатостью не откупиться, нам сладкое наливайте с пеною через край!