Приключения суперсыщика Калле Блумквиста
Шрифт:
– А зачем тебе, дядюшка Эйнар, отмычка? – спросил он.
– Потому что я не люблю запертых дверей, – отрезал дядя Эйнар.
– А мы не спустимся вниз? – спросила Ева Лотта. – Подумаешь, отмычка ведь не самое главное на свете, – добавила она таким тоном, словно всю жизнь только и занималась тем, что открывала двери отмычками.
Андерс уже спускался по полуразрушенной лестнице, которая вела в подземелье. Его карие глаза светились жаждой приключений. До чего интересно! Это только Калле считает отмычку чем-то удивительным. Ну а старые тюремные пещеры – разве это не замечательно?! Чуточку фантазии,
– Ух! Надеюсь, они не бродят здесь как привидения, – сказала Ева Лотта и стала спускаться вниз по лестнице, робко оглядываясь по сторонам.
– Кто его знает, – сказал дядя Эйнар. – Подумать только, а вдруг явится старое замшелое привидение да как ущипнет тебя! До синяков! Вот так!
– Ай! – воскликнула Ева Лотта. – Перестаньте щипаться! Теперь-то уж точно у меня будет синяк!
Она гневно растирала свою руку.
Калле и Андерс рыскали вокруг, как две ищейки.
– Подумать только, если бы остаться внизу сколько хочешь! – восхищенно воскликнул Андерс. – И составить карту развалин и подземелья. Да еще устроить здесь секретное убежище.
Он заглянул в темные тайные ходы, разветвлявшиеся во все стороны.
– Здесь можно разыскивать человека целых две недели и не найти ничего, даже маленькой пушинки. Если совершишь какое-нибудь преступление и захочешь спрятаться, то лучше места, чем эта тюряга, не найти.
– Ты так думаешь? – спросил дядя Эйнар.
Калле бродил вокруг, уткнувшись носом чуть ли не в самую землю.
– Боже мой, что ты делаешь? – поинтересовался дядя Эйнар.
Калле чуть покраснел.
– Я только хочу посмотреть, не осталось ли каких-нибудь следов после всех этих бедолаг, сидевших здесь в тюрьме!
– Дурачок! – сказала Ева Лотта. – После них здесь перебывала уже уйма народу.
– Дядюшка Эйнар, вы, наверное, и не знаете, что Калле у нас – суперсыщик?
Голос Андерса, произнесшего эти слова, звучал чуть насмешливо и высокомерно.
– Подумать только, а я и не знал! – произнес дядя Эйнар.
– Да, это правда, и он один из самых лучших на свете. Он – суперсыщик!
Калле угрюмо уставился на Андерса.
– Никакой я не сыщик, – сказал он. – Но мне интересно думать о всяких таких вещах. Например, о мошенниках, которые попадаются с поличным… Что худого в таких мыслях?
– Абсолютно ничего, мой милый мальчик. Надеюсь, ты скоро поймаешь целую шайку мошенников, свяжешь их и отведешь в полицию.
Дядя Эйнар снова заржал как лошадь. Калле же злился, что никто не принимает его всерьез.
– Не забивай себе башку! – продолжал Андерс. – Ведь самое большое преступление в этом городе произошло тогда, когда Хромой Фредрик спер в церкви кружку с пожертвованиями. Да и то вернул ее обратно, как только протрезвился.
– А теперь он всегда по субботам и воскресеньям сидит в кутузке, так что даже такого преступления ему не повторить, – засмеялась Ева Лотта.
– А не то мог бы, Калле, спрятаться в следующий раз за его спиной и поймать мошенника
– Не будем злорадствовать, – сказал дядя Эйнар. – Вот увидите, в один прекрасный день господин суперсыщик утрет вам нос и схватит за руку кого-нибудь, укравшего шоколадку в лавке его папы.
Калле весь кипел от злости. Ну ладно, пусть уж Андерс и Ева Лотта смеются над ним, но больше никто не смеет этого делать, а уж меньше всего пересмешник дядя Эйнар.
– Да, милый Калле, – сказал дядя Эйнар. – Будешь молодцом, если справишься со всеми этими делами! Нет, нет, оставь, брось сейчас же!
Последние слова относились к Андерсу, который, вытащив огрызок карандаша, приготовился расписаться на гладкой каменной стене.
– А разве нельзя?! – удивилась Ева Лотта. – Давайте все распишемся и поставим сегодняшнее число. Вот будет классно! Может, мы придем сюда еще много раз, когда станем жутко-прежутко старыми, ну, лет по двадцать пять или что-нибудь в этом роде. Вот было бы здорово – найти наши имена здесь внизу!
– Да, они напомнили бы нам о нашей былой молодости, – сказал Андерс.
– Ну ладно, делайте тогда что хотите, – согласился дядя Эйнар.
Калле было заупрямился и сначала не желал вместе со всеми писать свое имя на стене. Но потом передумал, и вскоре уже все три имени были аккуратно написаны в один ряд на стене: «Ева Лотта Лисандер, Андерс Бенгтссон, Калле Блумквист».
– А вы, дядюшка Эйнар, разве не хотите написать и свое имя тоже? – удивилась Ева Лотта.
– Можешь быть абсолютно уверена, что я делать этого не стану, – сказал дядя Эйнар. – Вообще-то здесь холодно и сыро. А это не очень полезно для моих старых костей. Пошли-ка лучше на солнышко!
– И еще одно, – продолжал он как раз в тот самый миг, когда за ними снова закрылась дверь. – Мы здесь не были, понятно? Никакой болтовни!
– Что еще за новости, почему нам нельзя никому говорить об этом? – недовольно спросила Ева Лотта.
– Нет, моя прекрасная юная дама! Это – государственная тайна! – заявил дядя Эйнар. – И не забывай об этом! А не то я, может, снова тебя ущипну.
– Только попробуйте, дядюшка! – пригрозила дяде Эйнару Ева Лотта.
Когда они вышли из-под сумрачных сводов развалин замка, солнечный свет ослепил их, а жара показалась почти невыносимой.
– А что, если я попытаюсь завоевать среди вас некоторую популярность? – спросил дядя Эйнар. – Если я предложу вам по стакану лимонада с пирожными в Кондитерском саду?
Ева Лотта милостиво кивнула:
– Иногда, дядюшка, ваш котелок варит неплохо!
В кафе на свежем воздухе им достался столик возле самого барьера, на спуске к реке. Оттуда можно было бросать крошки хлеба маленьким голодным окунькам, которые приплывали к ним со всех сторон и чуть ли не выскакивали на поверхность воды. Несколько высоких лип отбрасывали приятную тень. А когда дядя Эйнар заказал целое блюдо пирожных и три стакана лимонада, даже Калле начал находить его присутствие в городе вполне терпимым.