Приключения великого герцога мекленбургского Иоганна III

Оченков Иван Валерьевич

– Господи, да что же это такое! На шапку Мономаху кто только не зарился, меня вот только не хватало. А то, что я веры лютеранской забыли, поди?

– Большая беда! Перекрестишься за ради такого дела.

На мое счастье вернулся Казимир и прервал этот начавший меня раздражать разговор.

– Мой герцог, поляки!
– Доложил он результаты своей разведки.

– Где, сколько, пешие, конные?

– Здесь недалеко, в основном пешие. Лошадей немного, всего с десяток и видать что давно некормленые. Пеших десятков примерно семь.

Выбравшиеся в поисках съестного из кремля поляки хотя и сторожились, но все равно атака

рейтар стала для них полной неожиданностью. Лишь единицы попытались дать нам отпор остальные бросились бежать и тут же попались зашедшим с тыла стрельцам Анисима. У поляков не было никаких шансов, стрельцы стали наковальней, о который рейтарский молот, разбил их разрозненное сопротивление. Улизнуть никому не удалось за исключением одного, лошадь которого была немного лучше прочих. Пока мои бывшие подчиненные разозленные видом разоренной Москвы рубили угодивших им в руки врагов, я погнал своего коня за убегавшим шляхтичем. Будь его лошадь в лучшей форме он легко ушел бы от моего довольно тяжелого мерина, но бескормица сделала свое дело и я понемногу его догнал.

Поняв что уйти не удастся, шляхтич развернулся мне навстречу и, выхватив саблю, попытается атаковать. Ну, уж дудки, рубиться со шляхтичами дураков нет, и я в ответ выхватываю пистолет и разряжаю его в своего противника. Расстояние плевое, я с такого не промахнусь даже пьяным, кремень исправно высекает искру, и поляк не поняв еще что умер, уронив на землю саблю, падает следом. Спешившись, я подхожу к поверженному противнику. Точно убит, живые так неестественно не лежат. Сам виноват, нечего было хвататься за свою карабелу, может и пожил бы еще. Сабля, кстати, весьма недурна, как и прочее снаряжение. Ну, где черти Казимира носят? Я что сам должен трупы раздевать, что ли, все же имперскому князю такое невместно. Хотя, а кому легко...

– Ну чего ты возишься, раздевай давай ляха, - слышу я голос за своей спиной.

Медленно оборачиваюсь и вижу как за мною наблюдают два казака. Один лет тридцати, крепкий усач держит меня на прицеле своего самопала и при этом паскудно улыбается. Другой почти мальчишка лет четырнадцати вооружен только легким ятаганом в руке.

– Раздевай, раздевай, чего спишь, да складывай аккуратно и свое можешь рядом положить, оно тебе уже не понадобится.

Вот же пропасть! Ну, какой черт понес меня за этим проклятым шляхтичем! Однако делать нечего, казак не шутит и еще застрелит чего доброго, надо подчиняться и тянуть время, авось, мои сообразят, что герцога потеряли, туды их в качель.

Медленно обдираю покойника и складываю дорогое убранство рядом. Алчность заставляет казака подвинуться ближе и внимательно рассматривать трофеи. Бдительности он, впрочем, не теряет и держится насторожено.

– Дозволь казак нож вынуть, - прошу я у него, - уж больно у ляха перстень на руке хорош, жаль бросать, а так не сниму.

– Перстень говоришь, нет, давай я сам, а ты Мишка держи его на прицеле, - отзывается он и передает самопал мальчишке.

А вот это ошибка, потому что едва казак разворачивается, в лицо ему летит горсть земли, и следом кулак в зубы. Казачонок пытается что-то сделать, но между нами его старший товарищ, а я, добавив тому ногой в пах сбиваю их обоих с ног и обезоруживаю выхваченной шпагой.

– А ты мастак драться, парень.
– Снова слышу я за спиной.

Да что же это такое, donnerwetter! Тут что казаки за каждым пригорком?

К нам незаметно подошли еще несколько

казаков. Что обнадеживало, сабли их были в ножнах, а пистолеты за поясом и смотрели они, в общем, не враждебно.

– Ты что же это Семка затеял?
– строго спросил самый старший из них у корчащегося на земле усатого казака.
– Князь Трубецкой и атаманы наши поехали с нижегородской ратью на переговоры, договариваться как с ляшским отродьем способнее воевать вместях, а ты что творишь? Напал на их воинского человека, хотел у него добычу честно добытую отнять, да еще и джуру на это неподобство подбил.

– Что-то он ругается на немецкий манер для нижегородского ратника.
– Пробурчал в ответ тот кого назвали Семкой.
– Ты бы Лукьян узнал бы сперва, а потом судил.

– И то верно, мил человек, - протянул Лукьян.
– Ну, ка расскажи нам, откудова ты такой красивый взялся. Ляха ты с пистолета снял вроде и не целился вовсе, я уж думал, что ты на сабле слаб и рубиться не захотел. А Семку с Мишкой чуть не голыми руками с ног посбивал.

– Я, казаче, и верно в немецкой земле урожден, а здесь случаем оказался и к ополчению пристал.

– А язык наш откуда ведаешь, да еще так будто родной он тебе.

– То, станичники, долгая история.

– А мы не торопимся!
– жестко проговорил Лукьян, - садись, посидишь с хорошими людьми потолкуешь, а там и поглядим что ты за человек такой.

Я, внимательно посмотрев на старого казака, понял, что перечить себе дороже. Передо мной сидел матерый зверюга, которому что человека убить что перекреститься, и то перекреститься может и тяжелее. Тем более что казаков, как оказалось, было куда больше чем я увидел сначала.

– Садитесь односумы, - пригласил старый казак своих товарищей, - посидим послушаем, чего нам немец расскажет. Выпьем, немного.

– Выпьешь немец?
– спросил меня со смешком один из них и протянул баклагу.

– Благодарствую, - не чинясь, ответил я и отхлебнул из протянутой мне тыквенной бутылки. Пойло было премерзким на вкус и довольно крепким, но я усилием воли заставил себя не поморщится.

– Спаси Христос, станичник, - поблагодарил я еще раз угостившего меня, - в глотке пересохло так что и не можно. Ну, раз хотите меня послушать станичники, то отчего бы и не рассказать. Не в некотором царстве, не в некотором государстве, а на Тихом Дону жил да был казак.

– Ты немец ровно сказку рассказываешь!
– усмехнулся Лукьян.

– Не любо не слушай, а врать не мешай!

– Ладно, ладно ври дальше.

– Так вот, казак тот был ничем особо не примечательный. Стрелы метал, на саблях рубился, да ведь на Дону таких умельцев и не перечесть. В походы ходил, зипуна добывал, но и этим в тех краях никого не удивить. Но случилось раз такое дело что казак этот смог всех удивить. Были они в походе на стругах, пошарпали всю туретчину и, набрав богатую добычу возвращались назад. Тут на них турецкие галеры и налетели, оно конечно казаки не за печкой уродились, однако силы совсем не равные были, все же струг галере в чистом море не соперник. Вот и побили казаков турки, а кого выловили из моря стали склонять принять их веру поганую. Но казаки не такой народ чтобы на посулы их польстится и все как один крепко стояли за веру Христову. Все кроме одного, да, того самого о ком я речь веду. Принял он их закон, да так рьяно, что все их молитвы еретические за неделю выучил, хоть муллой его назначай.