Приключения великого герцога мекленбургского Иоганна III

Оченков Иван Валерьевич

Первыми засмеялись сидевшие рядом, затем к ним присоединились остальные и скоро хохот гремел по всей площадке занятой пирующими. Я, улыбнувшись, встал и, кивнув собравшимся, вышел из-за стола. Во время пира я лишь пригубливал из своего кубка, да отщипывал понемногу от каждого блюда и потому был бодр и почти не хмелен. Твердым шагом я прошел к себе в шатер и, пройдя его насквозь, вышел к палатке, где жила Настя с Ксенией и служанки. Девушки сидели у огня и что-то рукодельничали беседуя. Так уж получилось что возможности поговорить с царевной после того как я с Климом привез ее в лагерь не было. Днем я всегда был на виду, а ночью и вовсе было не до того. Когда я вошел,

они замолчали на полуслове и попытались встать, но я, помахав рукой чтобы не беспокоились, присел рядом. Они обе были одеты в немецкие платья, Настя в серое, а Ксения в голубое. Короткие ее волосы были убраны в чепец, вырез открывал полностью шею и немного плечи и грудь, отчего царевна явно смущалась. Внимательно приглядевшись, я понял, что Настя пожертвовала Ксении свою праздничную одежду оставшись в повседневной.

– Царевна, - обратился я к Ксении на немецком, - удобно ли вы расположись, всего ли вам довольно?

– Благодарю вас, герцог, вы очень добры к своей пленнице, - отвечала она мне.

– Вы несправедливы ко мне ваше царское высочество, вы вовсе не пленница, а гостья моя. Если хотите то вы всегда можете уйти, однако в сложившейся ситуации я бы этого вам не рекомендовал. Я узнавал, вас ищут, однако здесь вам ничего не угрожает, поскольку вы находитесь под моей защитой. Кроме того вас никто не узнает в таком наряде если вы конечно сохраните известное благоразумие. Военная опасность стала теперь гораздо меньше, и я вполне могу заняться вашим делом. Сообщите мне все, что вам известно, и я немедленно займусь поисками.

– Зачем вам это?

– Не зачем. Я просто хочу помочь вам вот и все. Считайте это моим капризом.

– Княже, ты где?
– раздался голос Аникиты снаружи.

– Кто это?
– перепугалась Ксения.

– Не бойтесь царевна это мой человек, впрочем, не надо, чтобы он вас видел, так что я вас покину, а вы пока подумайте над тем, что я вам сказал.

– Как зовут этого вашего человека?
– почти простонала царевна.

– Зачем вам это знать? Впрочем, извольте, его зовут Аникита Вельяминов, он командовал моими рейтарами в Швеции.

– Боже мой, я пропала! Опять этот предатель!

– Что, вы знакомы?

– Он и его семья с нами были в родстве не малом, но когда появился самозванец он один из первых перешел на его сторону. Даже родная мать прокляла его за эту измену, но он не отступился.

– Чудны дела твои господи!
– Сказал я и вышел навстречу Аниките.

– Князь, бояре расходиться собираются, хотят поклониться за хлеб, за соль..

– За брагу, за аквавит...
– продолжил я, - ну пошли, чего там, дело хорошее.

– А кто там князь, - полюбопытствовал Вельяминов, пытаясь заглянуть за полог.

– Много будешь знать, скоро состаришься!

– Девки поди?

– Ага, и все справные, как Анисим любит.

– Анисим сказывал, что ты надежа едва ли не схимником заделался.

– А с чего ты взял, что я с ними блуд творю? Они там за меня угодникам святым молятся, и акафисты поют, правда, тихо совсем.

– Да ну тебя.

Осада, тем временем, продолжалась. К ополчению все время подходили новые отряды, иногда небольшие в несколько человек, а иногда и довольно крупные в две - три сотни. Так что силы, изрядно поредевшие в сражении с Ходкевичем, скоро были восстановлены. Однако, князь Пожарский, постоянно получавший известия с разных концов страны, о различных бесчинствах творимых разного рода разбойниками, нередко формировал отряды ополченцев, которые и посылал для борьбы с ними. Одно поручение такого рода было дано Аниките Вельяминову,

посланного очистить от воровских казаков небольшой городок Устюг-Железный. Основой его отряда должны были стать рейтары усиленные казаками, причем последних было раза в два больше чем подчиненных Вельяминова. Посмотрев на его кислую физиономию, я вызвался сходить вместе с ним. С собой я взял сотню драбантов и Кароля с Казимиром. Клим же с двумя сотнями остался в Москве охранять наш лагерь.

Копыта коней бьют мягкую землю, на ветру развеваются наши стяги и казачьи бунчуки. Вокруг то, что называется золотой осенью, летняя жара уже спала, а осенние дожди еще не наступили. Одно только портило окружавшую нас красоту. Земля была совершенно пустой. Брошенные поля зарастали молодыми деревцами, на месте деревень пепелища и лишь кое-где белел омытый дождями череп указывающий что когда-то и здесь жили люди. Рожали детей, сеяли хлеб и надеялись на лучшее.

– Хорошо идем, - говорит мне скачущий рядом Аникита, - даст бог, к вечеру прибудем в Устюг.

– Не кажи гоп, - усмехаюсь я в ответ, - что от Казимира нет вестей?

Казимир с небольшим отрядом рейтар и казаков ушел вперед на разведку. Время от времени от него приходят посыльные, если таковых долго нет, то это повод насторожиться. Однако до сих пор все спокойно, и мы беспрепятственно движемся к нашей цели.

– Всегда бы ты князь такой осторожный был, - говорит мне Вельяминов.
– А то тебя иной раз за шиворот из драки не вытащить, далеко ли до греха.

– Греха бояться детей не родить, - отвечаю я ему, - а ты чего такой заботливый?

– Сестра наказала.

– Алена? Я-то думал, ты по службе отлучался, а ты и вотчину заглянуть успел.

– Ну, а чего не заглянуть когда по пути? Тетушку проведать да сестрицу, сам ведаешь одни они у меня.

– Тоже верно.

– То-то и оно что верно, ну, а там, соседи собрались, начались, стало быть, расспросы, что да как. Ну, я и рассказал, как с гетманом воевали, как он на приступ шел, как ты с пушек палил.

– Понятно, наплел поди с три короба небылиц?

– Да нет, все честь по чести рассказывал без враков, а как уезжал так мне Алена и наказала чтобы я тебя берег и в бой одного не пускал.

– Это почему так?

– А суженый ты ее!

– Чего это вдруг?

– Так ей гадалка нагадала, что суженым ей тот будет, кто ее первым поцелует. А тебя ведь тогда на крыльце никто силой в спину не толкал. Такие вот дела.

– Ты бы сестрице своей объяснил, что я женат, да не на ком-нибудь, а на королевской дочке, чтобы девка себе глупостями голову не забывала.

– Да я говорил ей, дурочке что не по себе сук рубит, но тут разве поспоришь. Так что Христом богом тебя молю не лезь ты в пекло, и без тебя найдется, кому мечом махать. Тебе смешно, а она мне чуть плешь не проела.

– Ладно-ладно, уговорил, раз Алена твоя просит, значит, не буду. Ты мне лучше вот что расскажи, вы ведь Вельяминовы Годуновым родня. Каким тебя нечистым к Дмитрию занесло?

– Эх, князь, то дела давние.

– А ты расскажи, а я послушаю. Может, чего интересного узнаю.

– Ну, слушай, если интересно. Скажу тебе сразу, князь, что Борис как царем стал, родню свою не забыл. Батюшка мой в окольничие вышел и уже шапку боярскую примерял, каковую бы ему при Федоре Ивановиче как ушей не видать. Я тогда еще новиком был, и мне по отечеству в жильцах начинать службу выходило, ан нет, меня в стряпчие пожаловали. Да отцу намекнули, что коли я не дурак буду, то стоять мне в рындах подле его царского величества, а там и до стольника рукою подать.