Приключения великого герцога мекленбургского Иоганна III
Шрифт:
– Каналья, - не выдержал Струсь, - как ты смеешь переходить на сторону врага вам же только что заплатили жалованье!
– Плевал я на ваше жалованье, гер оберст, я хочу жить!
– Исступлённо кричал ему в ответ отчаявшийся мушкетер.
– Эй, Курт, куда это ты собрался?
– раздался из рядов наемников глумливый голос, - сегодня жребий показал на тебя и теперь ты принадлежишь всему нашему десятку! Не вздумай улизнуть, это будет не честно!
– Что это значит?
– воскликнул я.
– О, мой герцог! Мы уже много времени лишены пищи и когда становится
– Какого дьявола!
– Заревел я в ответ, - полковник, думайте себе что хотите, но вы черта с два сегодня сожрете моего подданного! Эй, ребята! Вы слышите этот славный запах каши со свиным салом? Ее готовят для моих солдат, и если кому то из вас надоело жрать друг друга, то идите ко мне на службу прямо сейчас!
Несколько человек из немцев и венгров решительно вышли из строя, и собрались было идти ко мне, но стоявшие напротив них поляки или литвины решительно воспротивились этому и взялись за сабли. Немцы в ответ также схватились за оружие и, казалось, что вот-вот они вступят в схватку друг с другом.
– Что вы наделали, - простонал глядя на все это полковник, - да вы просто дьявол!
– "Мекленбургский дьявол" с вашего позволения, - отвечал я ему, разворачивая коня, - сдавайтесь полковник пока не поздно!
Ретируясь пока никому из поляков не пришла в голову мысль разрядить в меня свой мушкет, слышу как за моей спиной стучат башмаки бегущих наемников. Поравнявшись с фон Гершовым, приказываю ему позаботиться о перебежчиках и продвигаюсь вперед. Надо не пропустить встречу вождей ополчения с "кремлевскими сидельцами". Очень интересное ожидается зрелище. Огражденные от остальных русских ратников бояре немного испуганно косятся на моих единообразно обмундированных и вооруженных драбантов и рейтар и, стараясь не терять достоинства, гурьбой подходят к сидящим на конях ополченческим воеводам. Сохранять гордый вид у них получается плохо, даже откровенный простолюдин Минин в своей броне и верхом выглядит представительнее, чем любой из бывших деятелей семибоярщины. Но вот Трубецкой и Пожарский спешиваются, а за ними и прочие бояре из числа ополченцев. Подойдя с Мстиславскому они по очереди обнялись и троекратно расцеловались, сначала с ним, потом с Романовым и Шереметьевым. Ну, что же бояр приняли с честью пора и мне получить свою долю славы. Спешиваюсь и подхожу вместе с Каролем и Климом к боярам. Князь Трубецкой торжественно представляет меня:
– Это вот бояре, Великий Князь Мекленбургский Иван Жигимонтович! Зять свейского короля Густава Адольфа и его представитель. Давно воюет с ляхами и бивал их не раз, так что прошу любить и жаловать!
Приподняв немного шляпу, благосклонно киваю новым знакомым. Лёлик и Клим кланяются более почтительно, помахав шляпами. Те в ответ тоже кланяются и смотрят уважительно, очевидно догадавшись, чьи солдаты прикрыли их от казаков. Только Иван Никитич Романов смотрит немного недоуменно, как видно, пытаясь что-то припомнить. Что же, знакомство состоялось, пора действовать
– Вот что господа воеводы, князья и бояре!
– звонко и громко говорю я собравшимся, - Чего мы тут стоим у всех на виду? Не ровен час поляки какую каверзу затеют, или казаки наши чего удумают. Надо бы в лагерь воротиться от греха.
Кремлевские сидельцы тихонько ахают: - "немец по-нашему говорит"! Но мысль всем кажется удачной и начинается суета. Подводят коней одни, сажают на телеги других. Иван Никитич, тем временем улучшив минутку, подходит ко мне и спрашивает вкрадчивым голосом.
– А не помнишь ли ты меня князь?
– Я, боярин, столько поганых рож за свою жизнь видел, что всех и не упомню. Ты если чего сказать хочешь, так скажи.
– Скажу князь, - ничуть не смущаясь, продолжал Романов, - отчего же не сказать. Ты князь, от свейского короля послан видать, чтобы уговорить нас королевича Карла Филипа царем избрать. А я к его королевскому величеству Густаву Адольфу давно расположен и голос за брата его мог бы отдать.
– Приятно слышать разумные речи боярин. Его королевское высочество Густав Адольф, несомненно, будет благосклонен к сторонникам его брата, не говоря уж о благодарности самого Карла Филипа.
– Отвечал я боярину, не уставая дивится его бойкости, не успел из, фактически плена выбраться, а уже интриги плетет, сукин сын.
Однако поговорить нам не дали, к боярину подбежала женщина с озабоченным лицом, в которой я узнал мать Миши - инокиню Марфу.
– Охти мне, Иван Никитич, Миши нигде нет!
– Вот же бестолковый отрок, - с досадой отозвался Иван Никитич, - да не тревожься матушка, найдется твой неслух, не иголка чай!
– Да, как же найдется, он же ровно дите малое, его всякий обидеть может!
– Ну, ладно, сейчас велю поискать его холопам, никуда он не денется, - огорченно вздохнул боярин с видом кота, у которого из-под носа убрали миску сметаны.
– Вот что Иван Никитич, где я остановился, в ополчении всякий знает. Обустроишься, приходи, я гостям всегда рад.
– Усмехнувшись, сказал я боярину и, не дожидаясь ответа, тронул коня.
Виновник переполоха тем временем с любопытством разглядывал амуницию моих драбантов, а Казимир с лукавой улыбкой рассказывал ему какую-то небылицу.
– Здравствуй Миша, - воскликнул я, подъезжая к ним, - ты меня узнаешь?
– Ваня, - отвечал он радостно, - где ты был? Я уж думал и не увижу тебя больше.
– Ну что ты Миша, это гора с горой не сходятся, а человек с человеком встретятся обязательно.
– А я матушку потерял, - поведал мне юный Романов.
– Ну, это не беда, я видел твою матушку и дядюшку они, кстати, тоже тебя ищут. Вот что, давай я пошлю человека предупредить твоих, что ты нашелся, а ты тем временем погостишь у меня. Я ведь у тебя в гостях был, а ты у меня еще нет.
– Я могу съездить к боярину, - с готовностью вызвался Казимир.
– Съезди голубчик, сделай милость, да возьми с собой драбантов и на обратном пути приведете к нам перебежчиков, - отозвался я и, понизив голос, добавил, - и с боярином не торопись.