Приключения Вернера Хольта. Возвращение
Шрифт:
— Я одного лишь не понимаю, — заметил коммерции советник. — Твой отец ведь умница, у него блестящие способности! Что ему делать у русских? Ему бы приехать сюда. Химическая промышленность имеет все возможности быстро встать на ноги, хотя бы даже за счет иностранного капитала, ну и что, эка важность! Такой человек, как твой отец, должен же это понимать.
Хольт молчал. Пусть они оставят в покое отца! — с раздражением думал он.
А фрау Хольт сказала:
— У него не было никакого честолюбия. Человек не от мира сего, вечно носился с какими-то
— Зато ты удивительно понимала его, — сухо и с такой издевкой произнес Хольт, что лицо тети Марианны стало ледяным.
Но фрау Хольт только пренебрежительно повела рукой. Коммерции советник добродушно, от всего сердца расхохотался.
— Вот видишь, Теа… Молодежь нынче не стесняется все выкладывать напрямик, надо к этому привыкать. Пойдем, Вернер, пора отправляться!
Коммерции советник надеялся ввести племянника в три старейших гамбургских дома: к Тредеборнам, Хеннингам и Вульфам. «Опель-супер» покатил в сторону города.
— У Тредеборна оптовая торговля кофе, — пояснил коммерции советник, — старая, солидная фирма; кроме того, он акционер крупной пищевой фабрики в Альтоне. У него свои взгляды, о чем тебе полезно знать: помешан на чистоте домашнего очага и дочерей воспитал в строгости. — Дядя осторожно вел свой «опель» по оживленным улицам Харбурга, среди скопления машин, не переставая рассказывать. — Девицы Тредеборн пользуются большим успехом, — продолжал он, — особенно младшая. Старшей, вероятно, года двадцать два, а младшей восемнадцать. Старики живут очень замкнуто. Главное, чтобы ты понравился дочерям!
— Главное, чтобы они мне понравились, — возразил Хольт.
Коммерции советник рассмеялся, но на лице его отразилось явное беспокойство.
Тредеборны жили в Георгсвердере. Сам Тредеборн так и не показался во время их краткого визита. Гостей принимала его жена. Она предложила им по полрюмки вермута и обменялась несколькими пустыми фразами с коммерции советником. Фрау Тредеборн была плоская, бесцветная женщина лет сорока пяти. Прямой пробор придавал ей вид старой девы. На шее у нее, как у монахини, висел на массивной цепочке серебряный крест.
— Мы переживаем тяжелое время, но что господь бог ни делает, все к лучшему, — произнесла она, ханжески возводя глаза к потолку. Однако в лице ее проглядывало что-то злобное.
Хольт сдержанно отвечал на вопросы, но когда в гостиную вошли две девушки, он тотчас оживился.
Сестры сразу его заинтересовали. Обе они были одного роста и похожи друг на друга. У младшей, Ингрид, привлекали внимание густые каштановые волосы с рыжеватым отливом, искусно уложенные в высокую прическу. Она опустилась на низенький пуф возле матери, и та театральным жестом нежно прижала ее к себе. Старшая, Гитта, была блондинка. У обеих одни и те же большие серые глаза, опушенные черными ресницами, и нежные руки с просвечивающей сквозь кожу сетью голубых жилок. Ингрид
Гитта держалась надменно, она тут же завела с Хольтом умный разговор, представляясь немножко скучающей, немножко разочарованной. Она делала вид, что ее ничто больше не занимает, утверждала, что утратила все иллюзии. Говорила она бойко. Все земное — суета сует; не дорожи этим миром, ибо он ничто. При этом она подчас копировала ханжеские манеры матери; в уголках рта у нее залегли такие же злобные складочки.
Ингрид, напротив, казалась еще очень ребячливой — то чарующе-наивной, то не по летам рассудительной.
— Наше солнышко, — сказала фрау Тредеборн и потрепала округлое плечо младшей дочери, на что Гитта состроила гримаску.
Хольт скоро понял, что сестры перед гостями, а может, отчасти и сами перед собой играют роль…
Ингрид нравилась ему. Но он не мог избавиться от ощущения, что наивность ее деланная. Она рассказала об уроках танцев, на которые ходит с приятельницами. Коммерции советник тотчас за это ухватился.
— Может, и тебе бы не помешало, Вернер?
Хольт только рассмеялся в ответ.
Ингрид спросила:
— Так вы умеете танцевать?
— Немножко, — ответил Хольт. — На войне мы многому походя научились. — При этом он поглядел ей в глаза и по тому, как она поспешно опустила ресницы, отнюдь не по-детски поняв двусмысленность, заключил, что догадка его справедлива. Интерес его к Ингрид значительно возрос.
Коммерции советник стал прощаться. В машине он спросил:
— Ну как? — и нажал на стартер.
Хольт весело ответил:
— Ингрид очень мила. А в мамаше есть что-то злобное, прямо рыночная торговка.
Коммерции советник был так ошарашен замечанием Хольта, что даже заглушил мотор.
— Любопытно, как тебе понравятся Хеннинги, — сказал он немного погодя.
Хеннинг был владельцем портовой экспедиционной конторы и морского буксирного пароходства.
— Сын у него на редкость дельный молодой человек, на год или на два тебя старше. У старика желчные камни, и всем предприятием по существу заправляет сын. У них договоры с англичанами и дела неплохо разворачиваются.
— А сын разве не воевал?
— Он был во флоте. Кажется, он лейтенант.
Они проехали через разрушенный центр и повернули к Нинштедтену на северном рукаве Эльбы. В просторной квартире второго этажа их приняли фрау Хеннинг с сыном. На несколько минут к гостям в халате вышел и сам старик Хеннинг; больной, желчный человек, побурчал-побурчал что-то и скрылся. Жена его, седая миловидная дама, маленькая и подвижная, то и дело с обожанием вскидывала глаза на сына, высокого, стройного молодого человека с усыпанным веснушками решительным лицом. Роланд Хеннинг держался очень свободно и уверенно, он непринужденно пододвинул свой стул к Хольту и заговорил с ним, будто давний знакомый. Беседовали об автомобилях, яхтах, о Гамбурге и ночной жизни в Санкт-Паули.