Приключения Вернера Хольта
Шрифт:
Хольт писал Уте письмо. Но тут кто-то просунул голову в дверь и крикнул: «Цише, в столовую, к тебе пришли!» Цише исчез. Это может быть только она, подумал Хольт. Ута была мгновенно забыта. Посмотреть — она или не она.
В комнату вошел Земцкий. Феттер подсчитывал взятки:
— Пятьдесят восемь, шестьдесят два — за глаза хватит!
— Гильберт, — прощебетал Земцкий, — тебя зовут к орудию «Цезарь». Старшие ефрейторы испытывают гидравлический зарядный лоток!
Вольцов закрыл книгу.
— Что ж, посмотреть стоит! — сказал
Не могу же я пойти в столовую, убеждал себя Хольт. Я покажусь ей смешным.
— Что такое зарядный лоток? — спросил кто-то.
— Для 128— и 150-миллиметровок, — пустился в объяснения Феттер, — требуются такие тяжелые снаряды, что вручную не справишься. 88-миллиметровки обходятся меньшими.
Да, 88-миллиметровки обходятся меньшими, машинально подумал Хольт. Зарядный лоток — что за ерунда!..
— Зепп! — вскричал он вдруг и принялся трясти Гомулку. — Зепп, что-то тут неладно. Бежим скорей! — И он сломя голову бросился бежать по решетчатому настилу.
Орудие «Цезарь» стояло в западном направлении, на склоне возвышенности, пониже БКП. Подбегая, Хольт видел окоп как на ладони. Брезентовую покрышку с орудия сняли. Повсюду сновали фигуры в курсантских шапках. Хольт побежал напрямик полем и вскоре был у цели. Орудийный окоп кишел старшими курсантами.
На Вольцова напали гурьбой, его перекинули через станину лафета и все туловище до пояса обернули брезентом. Четверо или пятеро стояли на коленях на этом бесформенном Свертке и не давали двигаться. На каждую ногу Вольцова навалилось по трое, а Гюнше стоял рядом и многохвостой ременной плеткой хлестал его по обнаженной спине. Хольт, не задумываясь, бросился на них, а следом Гомулка — он успел-таки прихватить решетину и дубасил ею наотмашь, не разбирая кого и что. Хольт вырвался было из железного кольца рук, но его тут же зажали намертво. Зато освободился Вольцов.
Он сорвал с себя брезент. Лицо его посинело, глаза выкатились из орбит; раза два он судорожно заглотнул воздух и кинулся на толпу, молотя вокруг своими кулачищами. Прежде всего он отбил у противника своего друга Хольта, которому досталось не на шутку, а потом бросился на Гюнше, поднял его и со всей силы швырнул куда-то в угол. Все дрались молча, и только у Вольцова вырывалось из груди яростное рычание.
И тут подоспел Готтескнехт. То, что он увидел, являло неутешительную картину. Из носа у Хольта хлестала кровь. Вольцов долго не мог опомниться, он стоял перед вахмистром с искаженным яростью лицом, устремив на него бессмысленный, мутный взгляд.
Несколько старших курсантов валялись на земле. Гюнше лежал замертво, не открывая глаз. Один из близнецов стонал, сидя на усыпанной шлаком земле и закрыв лицо руками. Сквозь его растопыренные пальцы ручьем бежала кровь — он стукнулся головой об орудие. Еще двое катались по земле, не в силах вздохнуть. Впрочем, эти еще дешево отделались. У всех были разбиты носы и губы. Один Гомулка не пострадал. Он
— Гомулка, — распорядился Готтескнехт, — бегите за санитаром! — Сам он занялся Гюнше, который по-прежнему лежал без чувств. Только когда старший ефрейтор санитарной службы поднес ему к носу пузырек с нашатырем, Гюнше раскрыл глаза. Его тут же стошнило; без помощи стоять на ногах он не мог. Сотрясение мозга! У одного из близнецов от лба к скуле зияла глубокая ссадина и левый глаз затек.
— Господин вахмистр, — доложил санитар. — Гюнше и Пингеля придется сдать на медпункт.
— Валяйте! — односложно ответил Готтескнехт.
В этому времени окоп опустел, оставались только Хольт, Вольцов и Гомулка. Они натянули на пушку брезент. Готтескнехт смотрел на них с немым укором.
— Господин вахмистр, — не выдержал Вольцов, — у меня не было выхода, это была вынужденная оборона. — Готтескнехт по-прежнему молчал. — Их было одиннадцать человек, они заманили меня и все вместе напали на безоружного.
— Придержите язык, Вольцов, — устало отмахнулся Готтескнехт, — меня это ни капли не интересует. Меня интересует только то, что на ближайшие дни у нас выбыло из строя два прибориста.
— Не беда, — с раздражением заметил Хольт, — все устроится; разве только остальные господа прибористы останутся на время без увольнения!
Но вахмистр озабоченно качал головой:
— Сколько у меня из-за вас неприятностей! Как я об этом доложу шефу?
На следующий день в столовой состоялось очередное выступление капитана. В качестве представителя национал-социалистской партии при штабе он руководил так называемой «военно-политической учебой». Он снял свой автомобильный плащ и, бросив его на руки Готтескнехту, грозно подбоченился.
— Слушать всем! — начал он. — Вчера у вас была потасовка. Двоих пришлось сдать на медпункт. Неслыханное безобразие! Кто виноват — меня не касается! В наказание приказываю: всю батарею на неделю лишить увольнений в город. Благодарите за это негодяев, которые вас так подвели!
После этого предисловия он перешел к уроку: положение на фронтах, политический обзор, танковый бой под Житомиром, недавний невиданно тяжелый массированный налет на Берлин. Весь народ призывается к фанатическому.сопротивлению… Хольт не слушал. Это мы, думал он, мы подвели всю батарею!
Вечером Вольцов сказал:
— Надоело! Сейчас же отправлюсь в «Берту», поговорю со старшими.
— Это значит лезть в когти ко льву, — сказал Гомулка. — Ничего у тебя не выйдет!
— По крайней мере сделаю попытку! — стоял на своем Вольцов.
— Одного мы тебя не пустим! — решил Хольт. — Зепп, Христиан, пошли с ним!
Приход четырех друзей застал старших курсантов врасплох. Большинство уже лежало по своим койкам, остальные сидели за столом. «Уютно устроились черти!» — подумал Хольт.