Прикосновение Змея
Шрифт:
Хотя что-то, а замерзнуть ему точно не грозит.
Горячая вода — чтобы расслабить мышцы. Струйки скользят по чешуе, она прилегает плотно-плотно, и руки почти не чувствуют температуры воды. От запястья до локтя уже не осталось ни единого свободного участка кожи, по шее и плечам тоже помаленьку расползались отливающие перламутром дорожки. Лицо пока еще свободно, и снова нужно бриться. Интересно, когда чешуйки доберутся до подбородка, щетина перестанет расти?
Холодная вода — чтобы освежить голову и хоть немного пригасить жар внутри. Казалось, что
«Сначала тебе нужно позавтракать, — проворчал маг. — И показаться доктору».
Ильнар закатил глаза. После душа и легкой разминки организм перестал жаловаться на жизнь, а при воспоминании о Кеаре настроение неуклонно повышалось.
«Я пока не настолько плохо себя чувствую, чтобы беспокоить доктора».
«Сейчас обеспечу «настолько плохо». Ты понимаешь, что от твоего состояния во многом зависит, получится у нас что-нибудь или нет, маг-недоучка?»
«Надо же, какая трогательная забота. Раньше тебя мое здоровье не волновало».
Таро немного помолчал, словно подбирал слова.
«Половина моих студентов погибла, пытаясь минимизировать последствия Катастрофы. Остальные тоже погибли — от лап потусторонних тварей, от змеиной болезни… На кострах карателей. Я учил их магии, но это их не спасло. Но я учел свои ошибки. И постараюсь сделать все, чтобы ты выжил».
Ильнар не нашелся, что ответить. До сих пор он как-то не замечал за Таро желания оставить его в живых. Более того, колдун по десять раз на дню повторял, что можно даже не надеяться вернуться из Диких земель. И тут вдруг такие перемены. Даже странно.
Маг, видимо, уловил его настроение и ворчливо добавил:
«Это исключительно ради твоей невесты. Ее твоя смерть сильно огорчит, а мне бы не хотелось расстраивать такую милую девушку».
«Какая тебе разница, ты ее огорчения все равно не увидишь», — буркнул Ильнар.
Повисло неловкое молчание. Таро, кажется, хотел что-то сказать, не то съязвить в ответ, не то обругать за неуместные шуточки. Впрочем, слова словами, но оба знали, что врать друг другу бесполезно. Маг говорил всерьез — и ответную благодарность точно уловил.
Паузу внезапно прервал Эл. Он коротко постучал в дверь, вошел, не дожидаясь ответа, открыл рот — вероятно, чтобы пожелать доброго утра. Замер. Закрыл рот. Снова открыл и выдал длинную заковыристую фразу на староимперском. Некоторые слова Ильнар понял, но этому друг явно научился не на лекциях в университете. Судя по выражению лица вошедшего следом Фина, поверх футболки стоило надеть что-то ещё.
— Считается, что староимперский — язык древней мудрости, — нравоучительно проговорил Ильнар, расстегивая рюкзак. Что лучше — спрятать руки и страдать от жары дальше или все-таки плюнуть на маскировку? — И вам тоже доброе утро.
— Змеевы потроха…
Эл, не отвечая,
— Ну, потроха, допустим, все еще мои, а вот шкура…
— Не смешно. Давно это?
— С ночи. Я не хотел тебя будить.
— А должен был!
Ильнар поморщился и демонстративно потер ухо:
— Ты будешь на меня орать или все-таки полечишь?
Эл глубоко вздохнул и уселся на кровать.
— Я тебя еще и побью. По крайней мере, лечить синяки меня учили. А это… — он мрачно покосился на руки друга.
— Импровизируй, — предложил Фин. Он выглянул в коридор, потом закрыл дверь и оперся плечом о стену, переводя взгляд с напарника на доктора. — Ты ж сам говорил, что он — отличный материал для твоих исследований.
Доктор мрачно покосился на сферотехника исподлобья.
— Я и так импровизирую, как могу, — признался он. — И прихожу к неутешительному выводу, что единственное, что ему действительно помогает, это отсутствие нейтрализатора.
— Поясни, — заинтересовался Фин. — В спецбольнице ведь фон снижают нарочно?
Пояснения затянулись надолго, с рисунками и схемами. Эл действительно хорошо разбирался в вопросе, несмотря на то, что к пациентам его почти не пускали. Палаты обрабатывали нейтрализатором дважды в сутки, и это было логично — чем ниже фон, тем меньше вероятность, что кто-то из больных в попытке использовать магию навредит себе или окружающим. Да и мутация при сниженном фоне развивалась медленнее. Вот только не использовать магию после инициации было невозможно, и энергию неудавшимся магам приходилось тянуть из собственной ауры, истощая энергетические потоки. А это, в свою очередь, усиливало приступы и ослабляло организм настолько, что на второй стадии даже ходить уже могли не все.
По словам доктора, Ильнару при нормальном фоне энергетическое истощение не грозило. А в Диких землях фон и вовсе был завышен. Вот только переходить на вторую стадию больным полагалось в самом худшем случае через месяц после инициации, но никак не через три дня.
— Так что не думай, что если будешь использовать магию и дальше, тебе будет лучше, — буркнул доктор напоследок. — Если чешуйки тебе не особенно мешают жить, то трехкамерное сердце и вертикальные зрачки — это уж совсем не по-человечески.
— И какие варианты?
— Могу предложить Орденские проповеди, про потерянные души и злобных магов, — Эл с ожесточением смял в кулаке исчерканный лист из блокнота. — В больнице два раза в день читают отрывки из сборника «Жития святых», а разрешение на элементарные анализы мне приходится едва ли не с боем добывать. Про снимки я вообще молчу, нельзя никак, у приборов же фон…
Ильнар задумчиво кивнул. Вот интересно, считается, что вылечить змеиную болезнь нельзя, но со слов Эла выходит, что ее никто и не лечит. Почему? Неужели у Лейро не хватает средств, чтоб нанять нормальных врачей? Или Великий Магистр просто боится возможной конкуренции?