Приманка для мужчин
Шрифт:
Накинув халат, она собрала с пола одежду и потащилась вниз встречать новый день. Заглянула в кухню, чтобы включить кофеварку. За столом сидел Трейс. Элизабет с криком шарахнулась назад, прижав ладонь к груди. Пульс у нее колотился, как дробь копыт на скачках «Кентукки Дерби».
— Боже мой! — ахнула она, прислонясь к двери. — Трейс! Милый мой, так ты меня до инфаркта доведешь!
Трейс вскочил со стула, озабоченно сдвинув брови. Очки-велосипеды съехали на кончик носа.
— Ты в порядке? — спросил он. — Шериф Янсен сказал, кто-то напал на тебя вчера ночью.
Элизабет
— Со мной все нормально, — сделав глубокий вдох, пробормотала она. — Кто-то что-то искал, а я попалась под руку, вот мне и досталось. Испугалась страшно, никогда в жизни так не трусила.
Трейс вполголоса выругался, отвел взгляд, совершенно ее жестом запустил пальцы в коротко стриженные волосы. Под ложечкой противно ныло от выпитой с утра холодной воды, а больше — от напряжения последних нескольких Дней. Он все еще не до конца оправился от потрясения, пережитого в ту минуту, когда, вернувшись ночью домой наткнулся в шерифа в собственной гостиной. Как он не умер на месте?
— Никому мы здесь не нужны, — горько сказал он. Элизабет потянулась к нему, взяла за руку. Он не отдернул свою, казавшуюся огромной рядом с ее рукой. Пожалуй, он и впрямь понемногу взрослел, но стоило Элизабет заглянуть ему в глаза, и она увидела там мальчишескую неуверенность, потребность в утешении и опоре. По иронии судьбы, сама она сейчас чувствовала то же самое, вот только считалась взрослым человеком.
— Напасть могут где угодно, милый, — сказала она. ~ Увы, мир вообще не очень добр.
— Не в этом дело, — упрямо возразил сын. — Здесь никто не хочет нас знать. Мы не вписываемся. Ты говорила, все наладится, когда мы уедем из Атланты, но тут еще
Хуже, чем было там.
— Да уж, — вздохнула Элизабет. Что уж там, разубеждать его она не могла. Так оно все и есть. — Вот попали мы с тобой, верно?
Трейс сипло, невесело рассмеялся, посмотрел в потолок, где чернела дырка от пули. Ему хотелось завыть. Мама и не понимает, в какое дерьмо вляпался он сам. Ему хотелось оказаться где-нибудь далеко, за много тысяч километров отсюда: в тропических лесах Амазонки или в первой экспедиции на Марс, где угодно, только подальше от Стилл-Крик, штат Миннесота. Как бы ни ломал он голову над остальными своими проблемами, одно он знал наверняка: ему хотелось бежать отсюда.
— Знаешь, солнышко мое, — мягко сказала Элизабет, — по-моему, сейчас мы как раз выяснили, что от собственных проблем не убежишь. Нет на земле такого волшебного места, где живут люди без прошлого и все друг друга любят. Вот мы с тобой в конце концов оказались здесь, и все, что мы можем, это пустить корни в этой почве
У Трейса в горле встал ком размером с бейсбольный мяч, и он еле проглотил его. Да что он за человек? Маме переезд дался нелегко. Он знал, что ей пришлось вынести в Атланте с этим козлом Броком и его грязной ложью. А сам он как мотал ей нервы своей дурью, наркотиками, идиотскими выходками? Он знал, какие гнусности говорят про маму в Стилл-Крик, знал, сколько она надрывалась на работе, пытаясь сделать из «Клэрион» что-то стоящее. А теперь кто-то разорил ее кабинет и напал на нее. Да уж, у нее точно своих проблем хватает, и на черта ей еще выслушивать его нытье и вытирать ему сопли, будто он — малыш, неспособный даже шнурки завязать самостоятельно.
— Мамочка, прости, — яростно моргая, прошептал он. Слезы, пропади они пропадом, жгли глаза. Мужчина не должен плакать в такое время. Особенно перед собственной матерью.
Элизабет смотрела на сына, и у нее щемило сердце. Она не могла вспомнить, когда Трейс не старался быть старше и самостоятельнее, чем полагалось ему по возрасту. Она как сейчас видела: вот он стоит перед нею, пятилетний малыш, смотрит на нее снизу вверх сквозь слишком большие для худого личика очки и убеждает не волноваться, если он будет ходить в детский сад один. Сколько всего хотелось ей сказать ему — напомнить, что она любит его, попросить прощения за детство, которого у него просто не было… Но слова застряли в горле.
Так ничего и не сказав, она обняла его, прижала к себе, пользуясь его неожиданной покладистостью, чтобы хоть немного побыть рядом с ним.
— Ты устал, — промолвила она, как в детстве, проводя большим пальцем по его щеке, чтобы разгладить складку в уголках губ. — Наверно, пришел вчера поздно.
— Ага.
— Что делал?
Он уже смотрел в сторону.
— Ничего.
И все. Тонкая ниточка понимания порвалась, как ни старалась Элизабет удержать ее. Подавив вздох, она решила больше не нажимать на сына, а радоваться, что была вместе с ним хоть несколько минут. И это немало: сколько месяцев такого не случалось.
Она пошла в ванную, под горячий душ, опустошила запас воды в нагревателе до последней капли, а когда вышла, Трейса уже не было. На его месте за кухонным столом, вытянув длинные ноги, сидел Дэн с банкой кока-колы. В джинсах и тяжелых ботинках, в голубой джинсовой рубашке с аккуратно закатанными по локоть рукавами он выглядел донельзя притягательно.
— Ты взял отгул? Надоело гоняться за преступниками? — спросила Элизабет.
— Нет. У меня через час встреча с Игером. Поймав ее взгляд, он лениво поднялся со стула. Элизабет не тронулась с места. Он подошел совсем близко, слишком близко, запустил руку ей в волосы, погладил по затылку уверенной, хозяйской рукой (странно, почему это ее не возмутило) и спокойно спросил: