Шрифт:
Фрэнк О'Коннор
Примазался
Перевод М. Загота
Когда мама сказала, что какой-то Дэнис Корби придет "поиграть с нами"г мы с Сузи сразу должны были понять - ничего путного из этого не выйдет. С кем играть нам и так хватало, и все ребята были из хороших семей. Но уж такая наша мама: увлекающаяся, щедрая, готовая слушать любые небылицы. Может, это не так уж и плохо, но в порыве благотворительности она раздавала не только свои вещи, но и наши. Стоило только отвернуться, она уже тут как тут. Смотришь, то игрушка пропала,
Но мы были еще несмышленыши и клюнули на ее удочку: к вам придет хороший мальчик, которому скучно одному, поиграйте вместе на холме. Вот уж купились мы так купились! Короче говоря, в субботу утром, часов в одиннадцать, заявляется: примерно мой ровесник, только чуть покрупнее; круглое, как тарелка, лицо, и большие зеленые глаза таращит. Я как увидел его, сразу понял - не нашего круга. Я даже сначала принял его за посыльного.
– Чего тебе?
– спросил я.
– Меня мать послала поиграть с вами, - ответил он, скривившись, и стало ясно - он тоже от этой выдумки не в восторге.
– Ты Корби, что ли?
– удивился я.
– Чего-чего?
– переспросил он, а потом отвечает: - Да.
Я даже сразу не разобрался - глухой он или дурачок, а может, то и другое.
– Мама!
– крикнул я.
– Смотри, кто пришел, - а сам думаю: она-то его хоть раньше видела или пригласила не глядя?
Нет, оказывается, видела, потому что сразу засияла и повела его в дом. Он снял кепку, вошел в гостиную и, услышав, как грохочут его подбитые гвоздями башмаки, пошел дальше на цыпочках.
Вот напасть какая - хоть плачь! Этот малый не знал ни одной игры, а когда мы вышли играть с Хорганами и Райтами, я даже растерялся - надо как-то объяснить появление этого "хвоста", вроде бедного родственника!
Когда мы сели обедать, он положил локти на стол и, словно не замечая тарелку, принялся глазеть на нас.
– Тебе не нравится обед, Дэпис?
– спросила мама.
Нас она никогда об этом не спрашивала.
– Чего-чего?
– вытаращился он на нее. Я уже заметил, что он говорит "чего-чего" просто так, чтобы выиграть время.
– Почему, ничего.
– Тебе надо есть как следует, - заметил папа.
– Ты же вон какой большой.
– А чем тебя обычно кормит мама?
– спросила мама.
– Супом.
– Если хочешь, я налью тебе тарелку.
– Налейте.
– А что бы ты хотел на обед? Я тебе приготовлю.
– Желе.
Ни "пожалуйста", ни "спасибо". На его месте я, наверное, уже схлопотал бы от отца по затылку, а этому субчику, значит, сплошные поблажки говори, что хочешь, ешь, что нравится. Он только и поклевал немного картошки с подливкой.
После обеда мы пошли в детскую показать ему игрушки. Но он шарахнулся от них, как за столом - от вилки и ножа.
– У тебя
– спросил я.
– Нет.
– А где ты живешь?
– спросила Сузи.
– В Постройках.
– Ну и как, хорошо там?
– Ничего.
– Все у него было ничего.
Но я-то знал, что это за "Постройки", потому что каждый день проходил мимо них по дороге в школу. И было там совсем не "ничего". Там было плохо. Живет одна беднота, детишки босиком бегают, а женщины целый день сидят на крылечке и точат лясы.
– А брат или сестра у тебя есть?
– допытывалась Сузи.
– Нет. Только я да мать... да еще тетушка Нелли, - добавил он, чуть помолчав.
– А кто это - тетушка Нелли?
– Моя тетя. Она живет в деревне. Иногда к нам приезжает.
– А где твой папа?
– спросила Сузи.
– Чего-чего?
– переспросил он, и снова я готов был поклясться - это он просто чтобы подумать над ответом.
На сей раз пауза затянулась.
– Папа вроде бы умер.
– Как это "вроде бы"?
– удивилась Сузи.
– Ты что, не знаешь?
– Ну, мать сказала, что умер, - чуть поколебавшись, объяснил он.
– Раз мама говорит, значит, знает, - сказала Сузи.
– Но, если папа умер, где же вы деньги-то берете?
– У тетушки Нелли.
– Теперь ясно, почему у тебя нет игрушек - папа ведь умер.
– Сузи любила изображать из себя всезнайку.
– Лучше, если первой умирает мама.
– Нет, не лучше, Сузи Мёрфи!
– Меня ужаснула бессердечность, с какой она всегда говорила про нашу маму.
– Бог покарает тебя за такие слова. Ты потому так говоришь, что всегда подлизываешься к папе!
– Ни к кому я не подлизываюсь, Майкл Мёрфи, - спокойно возразила она. А что я права, тебе любой скажет. Если умрет мама, папа сумеет нас прокормить и вырастить, а если умрет папа, мама останется ни с чем.
Обычно я вставал за маму горой, но сейчас не мог не признать последнее ее приобретение никуда не годилось.
– Ох, эта женщина меня когда-нибудь доведет, - жаловалась Сузи вечером, когда мы легли спать, - Приводит каких-то нищих, бродяг, сажает их обедать у нас на кухне, так что и поиграть никого не позовешь, а потом раздает нашу лучшую одежду. Какой-то ужас, ничего в доме оставить нельзя.
С тех пор Дэнис Корби являлся каждую субботу, шествовал через гостиную на цыпочках в своих подбитых гвоздями башмаках, садился за стол и начинал ковырять в тарелке. Единственным любимым блюдом, как он и сказал, у него было желе. Он оставался в доме до самого вечера и слушал, как мама читает нам книжки.
Слушать ему нравилось, но сам он читать не умел, даже комиксы, поэтому мама начала его учить и говорила, что он очень сообразительный. Не знаю, как это можно быть сообразительным, если в семь лет не умеешь читать. Меня мама никогда не называла сообразительным.