Прими как есть. Я рядом
Шрифт:
И может ему показалось?… По спине пробежала горячая волна. Стекая крупными каплями, достигла поясницы, оборачивая кольцом, и стягивая них живота лёгкой судорогой.
Ещё… одной рукой всё ещё удерживая её голову. Ещё… и вторая медленно спустилась по шее. Ниже. Распахивая куртку и находя небольшую грудь, обтянутую кофтой. Ещё… сжимая пальцы на полушарии и чувствуя под ними проступающий затвердевший сосок. Ещё…
Прихватив зубами пухлые губы, снова зарычал. Провёл по ним языком, и застонал.
Пока её руки не
Нет. Нет-нет-нет…
Тишина полоснула по и без того звенящим барабанным перепонкам. Её сердце так яростно билось под его ладонью.
— Я не хочу отпускать тебя, — хрипло и надсадно произнёс её в губы.
Стиснул зубы, когда она резко отстранилась от него. Поджала подбородок и, поправив на груди сбившуюся кофту, холодно взглянула на него.
— Тебе придётся, Стас, — ответила, пропихивая ком в горле. — У тебя нет выбора. Я тебе его не даю. Громко вдохнула и медленно выдохнула. Провела языком по губам, всё ещё ощущая на них его вкус. Чувствуя, как сердце вылетает из груди.
— Ты это серьёзно? — недоумённо вскинул брови. — Не даёшь мне выбора?
Это она ему сказала?..
— Скажи же? Противно… да, Стас? — Кристина расправила плечи, перед тем как сделать несколько шагов к двери, отступая, — беспомощность. Это так противно. Верно?
Глава 20
— Что?.. Что за херня?! — взбесившись, Стас дёрнулся вперёд, но тут же зашипел от резкой боли и упал на подушку, — блядь. Блядь! — Ударил кулаком по матрасу.
Тина вышла за дверь, оставляя его тут в растерянности. Глотать боль и обиду. Давиться несправедливостью.
Вот так? Просто уйдёт?!
— Тоня! — выкрикнул, сжимая пальцы в кулаки! — Твою мать… Тоня!
— Да что ж такое? — наконец отозвалась женщина и заглянула к нему в комнату. — Что случилось у вас?
— Где она? — чувствовал как краснеет от злости под её вопросительным взглядом.
— Одевается, — Тоня пожала плечами, — в прихожей.
— Верни её! — стискивая челюсти, он едва не дышал огнём.
— Что?! Что значит "верни"? — шёпотом.
— То и значит! Просто верни! Приведи обратно! Чёрт! Она не может так просто уйти!
— Да что происходит, Стас! Успокойся, слышишь? Тебе не надо нервничать!
— Да просто верни её сюда! — заорал во весь голос, уже не осознавая, как жалко сейчас выглядит.
— Да что ты несёшь, Стас? Я что, силком её тащить должна? Что за глупости?
Глупости. Конечно…
Со свистом втянув в себя воздух, Холодный медленно закрыл глаза. И, опустив голову, усмехнулся. А усмешка через секунду превратилась в тихий и сдавленный смех. Его трясло. От злости, от обиды. От невысказанных слов. От несправедливости и бессилия.
— Су-у-ука, — протянул, всё ещё смеясь, и закрывая ладонями лицо, — какая же сука.
Его плечи сотрясались, в то время как ноги… чёртовы ноги совершенно ничего не чувствовали.
Он замолчал и замер, когда хлопнула входная дверь. Заторможенный взгляд остановился на одеяле, которое прикрывало бесполезные конечности. А сместился на обескураженную женщину, застывшую в дверях.
Ещё одна короткая усмешка. Боль. Такая боль в почерневших глазах, что Тоня едва не всхлипнула сама. Будто вбирая… впитывая всё то, что импульсами исходило от Стаса.
— Стасик, — на выдохе произнесла его имя. Но он не отозвался. Смотрел на неё безжизненным взглядом, будто ничего не слыша.
Она ушла. Вот так. Просто. Ушла. Глазом даже не моргнула.
Отрешенно моргнув, он провёл языком по губам. Ни них всё ещё был её вкус. А подушечка большого пальца всё ещё ощущала затвердевший сосок, который он успел обвести сквозь её одежду. Но спазм, задевший низ живота в момент поцелуя, испарился уже давно: в тот самый миг, когда она отстранилась от него.
Может, он его выдумал?
Сейчас бы сигарету.
— Тоня? — наконец, сконцентрировался.
— Да, Стасик?
— Жрать не хочется, — он кивнул на поднос, — забери, пожалуйста.
— Ну поесть-то надо, Стас. Как же так? — запричитала Антонина, проходя вглубь комнаты. На ходу поправила одеяло у него в ногах и после подхватила поднос с остывшим завтраком, — Тебе силы нужны. Как же ты на ноги встанешь, если есть плохо будешь?
— Встану как-нибудь, — хмыкнув, перевёл взгляд на свой телефон.
Конечно же, он хотел позвонить ей. Позвонить, чтобы сказать ей пару ласковых. Чтобы сказать всё, что сейчас зудит на кончике языка. Так много всего… и ничего нового.
Даже обидно. С таким богатым словарным запасом, как у него, и не уметь подобрать слова, когда разговариваешь с ней. Каждый раз одно и то же. Ничего не меняется.
Дождавшись, когда Тоня выйдет из комнаты с подносом, Стас с остервенением рванул за одеяло. Сорвал его к чёртовой матери, и с отвращением посмотрел на ноги, которые стали абсолютно бесполезны. Ненавистны. До смешного. Он так хотел их вернуть…
Ударился о подголовник затылком и опустил тяжёлые веки. Показалось, что в одно мгновение потерял все силы. Опустошён и раздавлен. Доведён до точки, которая превращала его в овощ. Которая методично лишала его любых амбиций и стремлений. Точка, предрекающая ему беспросветную тьму, приправленную пресной пылью, как приправой. Жри. Не подавись.
— С-с-с! Чтоб тебя! — одёрнув руку от сковороды, Кристина тут же устремилась к раковине. Подставила руку под холодную воду и, прикрыв глаза, болезненно вздохнула.