Принц без королевства
Шрифт:
— Да мне от скряги даром ничего и не надо.
Девушка снова улыбнулась и продолжила молоть кофе.
— Подожди здесь. Его зовут Отелло. А меня Альма.
Она взяла ведро с водой, тряпку и за двадцать минут до блеска натерла паркет, оставив нетронутым островок под стулом Ванго.
Ванго дремал; минувшая ночь лишила его сил. Он понимал, что, прогнав его, падре, быть может, спас ему жизнь. Но стоит ли эта жизнь спасения? У него больше никого не осталось. Даже Этель и та запретила ей писать. Хуже того, в ее письмо был вложен голубой платок с именем Ванго и
Уходя от Зефиро, он оставил ему этот голубой лоскут — ненужное воспоминание.
Рядом с ним на стойке возникла чашка кофе.
— Я знаю, что он умер, — сказала девушка.
— Кто?
— Человек, которого ты искал. Кафарелло.
— Где?
— В тюрьме «Синг-Синг».
— Откуда вы знаете?
— Его вырезали.
Ванго вздрогнул.
— Кого вырезали?
— Ну, репортаж вырезали из газеты.
— Ах, вот что…
— Да прямо с фотографией. Вон там он висел.
И она указала на доску под бутылками с ликером.
— Я его выбросила в помойку.
— Кого?
— Да репортаж этот. Страх на меня наводил.
— Почему?
— Он ведь иногда заходил к нам. Вот прямо тут и стоял, как ты сейчас. И…
— И что?
— Как подумаешь, что он сотворил.
— А что же он сотворил?
— Ты разве не знаешь? Тогда зачем ты его искал?
— Что он сотворил?
— Сбросил девушку с нового моста над Бронкс-Килл [9] . За это его и арестовали два года назад.
9
Бронкс-Килл — пролив, разделяющий районы Нью-Йорка.
Ванго молча смотрел на Альму.
Почему он никогда не задавался этим вопросом: в каком преступлении обвиняли заключенного из «Синг-Синга»? Опустив глаза, он бессмысленно уставился на белую пенку в чашке кофе.
Девушка, сброшенная с моста.
Жестокость этого преступления меняла все. Странное дело: Ванго очень не хотелось верить, что казненный — Джованни Кафарелло. Но после рассказа Альмы он все-таки решил, что речь действительно шла об убийце его родителей. Вполне возможно, что настоящий Кафарелло мертв и похоронен в общей могиле «Синг-Синга»…
— Так о чем ты хотел с ним поговорить? — снова спросила Альма.
— Кто эта девушка, которую он сбросил с моста?
— Ее имя было в газете. Но я уж не помню. Никто ничего о ней не знал. Кажется, Мария… Или Лаура. Да, точно, Лаура. Она приехала в Америку одна, за полгода до своей гибели.
В этот момент в ресторан вошел хозяин. На плече он нес целый окорок, а ногой катил маленький бочонок.
— Ну-ка, подсоби мне, bella! [10]
Альма поставила бочонок на место. Затем ушла вместе с хозяином на кухню.
10
Красавица (ит.).
— Кто
— Он мне не жених.
Хозяин с удивлением заметил, что Альма слегка зарделась, а ведь она давно привыкла к сальным шуточкам, да и к «женихам» тоже.
— Это клиент, он хочет снять комнату Венди там, наверху.
— А он знает, что Венди там уже нет?
И хозяин расхохотался над собственной остротой, вероятно, вспоминая старушку Венди, которая только что съехала.
— Кончайте смеяться, я серьезно говорю.
Отелло насмешливо прищурился.
— Ах, даже так? Серьезно?
Альма не совсем точно описала своего хозяина, упомянув только его скупость. Это был добродушный и, в общем, порядочный человек. С ней он обращался хорошо. Любил пошутить и первый смеялся над своими шутками. Но он и впрямь был прижимист дальше некуда.
— Ладно-ладно. Как у него с деньгами, у твоего жениха?
Теперь и он говорил серьезно.
— Не знаю.
Хозяин вернулся в зал. Переговоры длились недолго. Ванго сразу принял условия Отелло, и тот оценил это не без сожаления. Все скряги таковы: если клиент не торгуется, они начинают жалеть, что не запросили больше.
— За постельное белье отдельная плата. И за газ тоже. Подушки вам нужны?
Ванго согласился и с этим. Первые двое суток он безвылазно провел в снятой комнате, лежа на отдельно оплаченной перине, под двумя отдельно оплаченными одеялами, уткнувшись лицом в две отдельно оплаченные подушки.
Встав наконец с кровати, он почувствовал, что отлично выспался и что голова у него свежая. Он подошел к окну и потянулся. На полу у порога лежали два или три счета, подсунутые под дверь. Спрятав их в карман, он спустился по лестнице. Было время завтрака. Чтобы попасть в ресторан, Ванго надо было пройти по улице. Падал снег, машины ехали медленнее, чем обычно.
Ванго вошел в зал и сел на диванчик. В кухне кипела работа. Казалось, Альма не замечала его. Но когда он заказал яичницу, она издали ему помахала.
Посетители валом валили в ресторан, и по тому, как они топтались у порога, втягивали в себя теплый воздух, отряхивали снег с обуви и приветствовали хозяина, сразу чувствовалось, как они довольны, что очутились здесь. Они словно одним прыжком перелетели через Атлантический океан и Средиземное море и вернулись на родину, в раннее детство, в воскресное итальянское утро. Отелло же беспокоился о сохранности половичка и то и дело кричал: «Эй, не так усердно!»
— Мне восемнадцать лет, а все меня держат за мамашу, — сказала Альма, ставя перед Ванго яичницу.
— Какой он был?
— Кто?
— Он. Кафарелло.
Альма ответила не сразу.
— Да не знаю. Давай больше не будем о нем. Хватит того, что ты выходишь из своей комнаты раз в три дня… И заказываешь яичницу!
— Но ты же с ним общалась.
— Ну да, как с обычным клиентом, и только. Оставь меня в покое. Я даже фамилии его не знала.
И она побежала к новому посетителю, чтобы взять у него шляпу.