Принц для Золушки

Картленд Барбара

— Наш пациент раскаялся в грехах, — с усмешкой сообщил он. — Признаться, я приятно удивлен его откровенностью. Он сказал, что больше не будет торопиться и останется в постели еще день-другой. Да к тому же обещался поспать после ланча. Так что, будьте любезны, мисс Мариота, проследите, сдержит ли он слово.

— Постараюсь, — ответила девушка. — Но, сами знаете, он упрям и привык поступать по-своему.

Леди Коддингтон негромко засмеялась.

— Вы правы. Мой брат избалован с самого детства, его невозможно переубедить. Он ни с кем не считается. Хорошо

это или плохо, но нам приходится мириться с этим.

— Охотно верю, — заявил врач. — Вы можете зайти к нему, миледи, но, прошу вас, не очень долго. Завтра приезжайте снова. Надеюсь, что за день он немного окрепнет.

— Да, конечно, — сказала леди Коддингтон. — Я последую вашему совету. Рада, что он наконец-то образумился.

Она улыбнулась и прошла в спальню, а Мариота отправилась провожать доктора Даусона.

— Надеюсь, леди Элизабет на меня не рассердится, — сказал он, — но ее визит сейчас неуместен. Графу вредны лишние переживания, а присутствие столь очаровательной девушки способно взволновать его.

— Вы встречались с ней прежде? — полюбопытствовала Мариота.

— До нынешнего дня я не имел чести быть представленным ее милости, — отозвался доктор Даусон, — но часто видел ее и, признаюсь, не мог скрыть восхищения. Она так мила, что все ее миллионы — просто излишняя роскошь.

Мариота недоуменно посмотрела на него. Она не сомневалась, что герцог Мадресфилд богат, но у него было двое сыновей, и вряд ли дочь могла претендовать на большую долю наследства.

Доктор Даусон, заметив ее замешательство, пояснил:

— Вы, очевидно, не читаете местных газет, мисс Мариота. Два года назад в «Вустершир джорнел» сообщалось, что леди Элизабет получила огромное состояние от своей крестной матери из Америки.

— Папа никогда не покупает местных газет.

— Но до вас наверняка дошли слухи. Как вы сами понимаете, эта история наделала много шума, — продолжал доктор Даусон. — Так что теперь леди Элизабет одна из самых богатых наследниц в округе.

— Как ей повезло! — воскликнула Мариота.

Она попыталась представить себя на ее месте. Допустим, крестная мать оставила бы ей пусть даже не миллионы, а куда более скромное наследство, но его должно было бы хватить на восстановление замка, покупку новых, породистых лошадей для Джереми и поездку Линн в Лондон.

Мариота тут же вспомнила свой разговор с графом о доброй фее и трех желаниях.

Постеснявшись признаться в этом доктору Даусону, она только сказала:

— Когда умерла моя крестная, она завещала мне молитвенник и картину, на которой изображено Святое семейство. Я до сих пор ее храню.

Доктор Даусон от души рассмеялся.

— Недурно, — заметил он. Но, согласитесь, вряд ли это можно сравнить с несколькими миллионами!

— Да, вы правы, — признала Мариота. — Если у меня когда-нибудь будут дети, я постараюсь выбрать для них богатых крестных, которые вспомнят о них в своих завещаниях.

— Хорошая идея, — похвалил ее доктор Даусон. — Но, увы, деньги льнут к деньгам, и коли ты беден, то это на роду написано.

Засмеявшись,

словно это была веселая шутка, он уселся в свой экипаж. Грум отвязал старую лошадь, которая, впрочем, и без привязи часами могла стоять на месте.

— Спасибо вам, что довезли Джереми, сказала на прощание Мариота.

— Не мог же я его оставить на пыльной дороге, — откликнулся врач. — Да еще с таким тяжелым саквояжем в придачу.

Он был прав. Мариоте бросилось в глаза, что Джереми не без труда вытащил его из экипажа.

Она наклонилась и попыталась поднять саквояж, но тот действительно оказался слишком тяжелым. В эту минуту к ней подошел один из лакеев графа, объезжавший днем его скакуна:

— Позвольте, мисс. Куда прикажете отнести?

— Благодарю вас, — обрадовалась Мариота. — Пожалуйста, отнесите его в спальню моего брата. Она как раз напротив комнаты его светлости.

— Хорошо, мисс.

Лакей подхватил саквояж и взбежал с ним по лестнице, как будто тот ничего не весил. «Господи, если бы мои желания осуществились, — безмолвно взмолилась Мариота, — я наняла бы слуг, и не пришлось бы все делать самой».

Вернувшись в дом, она еще в холле услышала громкий голос Джереми, увлеченно и с гордостью рассказывавший гостье о местных достопримечательностях.

Наверное, он не имел ни малейшего представления о богатстве леди Элизабет, ибо контраст был слишком велик. Надо полагать, отсыревшие стены, порванные занавеси и обветшавшая мебель вызвали у нее лишь презрение и горькую усмешку.

После отъезда графа все они испытают точно такие же чувства, с горечью подумала Мариота.

«Нет, я не должна жаловаться на судьбу, — одернула она себя. — Нельзя быть такой неблагодарной. Мы счастливы, очень счастливы, — ведь мы — семья… и потом, нам удалось познакомиться с такими интересными, обаятельными людьми».

Но доводы разума не успокоили ее мятущуюся душу. Мариота знала, что отныне граф стал героем ее грез и она никогда не сможет его забыть.

Медленно поднимаясь по лестнице, она увидела идущую ей навстречу леди Коддингтон.

— Я была у Альвика совсем недолго и уверена, что вы останетесь мной довольны, Мариота. Он хочет, чтобы вы ему почитали. Я хотела сама, но он заявил, что ваш голос намного приятнее.

— О, нет… Это не так, — возразила Мариота.

— А мне кажется, он прав, — улыбнулась ей леди Коддингтон. — Альвик откровенен со мной, но, как все братья, зачастую бывает резок.

— Джереми тоже со мной не церемонится, — заметила Мариота.

Они засмеялись, и леди Коддингтон сказала:

— Я зайду к вашему отцу, а потом мы с Элизабет поедем домой.

— Но она так хотела встретиться с графом, боюсь, эта поездка ее разочаровала.

— Не беспокойтесь, Мариота. У нее еще будет время, — откликнулась леди Коддингтон. — Граф скоро поправится и сможет погостить в Мадресфилде.

Мариоте показалось, будто к ней кто-то прикоснулся холодной рукой.

Она представила себе графа в роскошном зале, окруженного давними знакомыми.