Принц для Золушки
Шрифт:
— Ну как, доктор Даусон приедет? — спросил Мариоту лорд Фордкомб.
— Я попросила передать ему записку, папа. Миссис Даусон полагает, что он будет дома примерно через полчаса.
Не дав отцу ответить, она обратилась к Джереми:
— Мне сказали, что ты отправился за его конем. Вижу, поиски оказались удачными.
— Да, я его еле поймал и привыкал всю дорогу, — пояснил Джереми. — Он такой норовистый, не чета нашему Руфусу.
Судя по восторженным интонациям и блеску глаз, Джереми
Лорд Фордкомб направился к своему кабинету.
— Сообщите мне, когда приедет доктор Даусон, — сказал он. — У меня масса дел, вся эта суета меня очень отвлекает.
— Прости, папа, — смутилась Мариота.
Но он уже не слышал ее. Когда дверь отцовского кабинета закрылась, Мариота поглядела на Джереми, и тот заговорщически подмигнул ей:
— Пошли, теперь мы можем спокойно подсчитать наши трофеи.
Он взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и Мариота последовала за ним.
Хотя особой необходимости в этом не было, Джереми запер дверь спальни. Он достал бумажник незнакомца, монеты, добытые из кармана его бриджей, и маленький черный кошелек, вышитый белыми цветами.
— Ой, Джереми, это же кошелек той дамы! — воскликнула Мариота.
— Зато я оставил ей бриллиантовое кольцо.
— Какое великодушие, — ехидно заметила сестра. — Позволь узнать, почему?
— Она сказала, что очень дорожит им. Это подарок ее покойного мужа.
— И ты ей поверил?
— Безусловно, — откликнулся Джереми. — И пожалел ее.
Наклонившись к брату, растроганная Мариота поцеловала его в щеку.
— Я тебя обожаю, — сказала она. — Ты гораздо лучше, чем хочешь казаться.
Джереми открыл бумажник, и оба затаили дыхание. В нем лежали две банкноты по сто фунтов и три по пятьдесят.
Он легонько присвистнул, а затем высыпал на кровать содержимое дамского кошелька — три золотые монеты по пять фунтов и десять золотых соверенов.
Мариота не могла вымолвить ни слова и лишь следила, как Джереми подсчитывал соверены из кармана незнакомца. Наконец он скорее растерянно, чем радостно, произнес:
— Триста семьдесят пять фунтов.
— Невероятно! — откликнулась Мариота. — Джереми, может, лучше их вернуть?
— И надеть себе веревку на шею? — отпарировал он. — Не знаю, как ты, но я в ближайшее время умирать не собираюсь.
— Нет, конечно, нет… но…
— Никаких «но», — решительно заявил он. — Дело сделано, и это следует принять как должное. И не стоит никому ничего рассказывать. Но я обещаю тебе…
— Что именно?
— С разбоем покончено. Навсегда.
От этих слов Мариота испытала необычайное облегчение. Она чуть не заплакала от радости:
— И когда же тебе в голову пришла столь гениальная мысль?
— Когда
Лицо Джереми неожиданно изменилось. Мариота еще ни разу в жизни не видела его таким.
— Когда ты выстрелила и этот человек упал с лошади, я понял, что был глупцом. От смерти меня отделяло лишь мгновение.
Мариота торопливо вытерла навернувшиеся на глаза слезы.
— Я рада, что ты мне это сказал.
— Пока я искал его лошадь, я все обдумал, — продолжил Джереми. —
Я бы не пережил твоей гибели и не смог смотреть людям в глаза. Признаюсь, я до сих пор горю от стыда.
— О, Джереми, Джереми! — воскликнула Мариота срывающимся от волнения голосом.
Зная, что брат ненавидит слезы, девушка заставила себя улыбнуться:
— Теперь ты наконец-то сможешь прилично одеться, поехать в Лондон.
— Так я и сделаю, — отозвался Джереми. — У меня есть причины для отъезда, ведь несчастный случай не входил в наши планы.
Мариота с недоумением взглянула на него.
— Я продумал все до мельчайших деталей, но этот раненый спутал все карты.
— Думаю, доктор Даусон его быстро вылечит.
— Не в этом дело, — возразил ей Джереми. — Ручаюсь, он как-то связан с дамой в экипаже и не случайно оказался рядом.
— Неужели? Я и не подумала об этом, — изумилась Мариота.
— Я в этом уверен, — заявил Джереми. — Он пробудет у нас несколько дней, и она, несомненно, явится его навестить. И может меня увидеть.
— Думаешь, она тебя узнает? — ужаснулась Мариота.
Девушка вспомнила, что по пути к Вустерширской дороге у нее мелькнула подобная мысль: на Джереми непременно обратят внимание, он весьма красив, даже когда его лицо закрыто маской. Такого, как он, нелегко забыть.
Она воскликнула:
— Конечно, тебе нужно немедленно уехать!
— Согласен, — отозвался Джереми. — Предположим, он задержится у нас вплоть до моего возвращения, что маловероятно. У меня будет совсем иной вид, и его жена, или кем там она ему доводится, вряд ли подумает, что бедно одетый разбойник в маске и я — это одно и то же лицо.
— Да. Вполне логично, — согласилась Мариота. — Неделя — немалый срок, и мельчайшие подробности могут легко забыться.
— Ты права, — подхватил Джереми. — Прости, что оставляю тебя расхлебывать эту кашу, но иного выхода у меня нет, и завтра на рассвете я уеду в Лондон.
— Разумеется, дорогой. Но тебе придется подыскать какой-то предлог, чтобы объяснить свой отъезд папе.
Джереми засмеялся:
— Да он и не заметит моего отъезда. Подожди, пока он сам не спросит, где я, а тогда придумай что-нибудь.