Принц драконов

Роун Мелани

Но во второй половине дня войска Ролстры заняли плацдарм на левом берегу реки и яростно защищали его. Чейн отошел, позволив им оставить за собой этот клочок земли, так как не хотел нести больших потерь, которых потребовал бы штурм. Он выдвинул на переднюю линию достаточное количество лучников, чтобы не дать противнику продвинуться дальше, а тем временем призвал к себе в шатер командиров отрядов, Мааркена и лорда Давви.

— Итак, наши потери составляют восемнадцать всадников, тридцать семь пехотинцев и четырнадцать лучников, — подвел итог Чейн после того, как принял рапорты. — Разведчики сообщили, что потери

врага вдвое больше, но ведь и численность их в два раза превосходит нашу. Война на измор нам не подходит. — Он поигрывал столовым ножом, подаренным Тобин, и наблюдал за игрой света на рубинах и стали. — Но теперь у нас есть одно преимущество.

Лорд Давви выразил общее удивление одним словом:

— Какое?

Чейн принужденно улыбнулся.

— Я оцениваю их численность самое большее в семьсот человек. К завтрашнему утру половина их будет на этом берегу реки. Мне нужны постоянные доклады о числе переправившихся ночью людей, лошадей и провианта.

— Нам давно следовало сжечь эти мосты, милорд…

— Нет, Грайден, — сказал он командиру охраны Радзина. — Пока нет. Когда половина их будет у нас в руках — вот тогда мы и сожжем мосты. — Он взял начерченную на пергаменте карту и провел по ней кончиком ножа. — Я хочу показать Ролстре кое-что новенькое.

— А почему не сделать это прямо сейчас, пока их слишком мало, чтобы оказать серьезное сопротивление? — спросил лорд Давви.

— Дело в том, что я хочу разбить армию верховного принца в двух сражениях. Две битвы — это все, что мы можем себе позволить. Когда мы уничтожим половину его войска, то перейдем Фаолейн и сделаем то же с другой половиной.

— Но если мосты будут сожжены…

— На этот счет у меня тоже есть кое-какие мысли. Нет, Грайден, не торопись созывать саперов и начинать валить деревья. Наши мосты будут совсем другими, чем у Ролстры. Вопросы есть? — Чейн по очереди взглянул на каждого и увидел, что люди озадачены. Так и должно было быть.

Очень давно Зехава научил его как можно дольше держать в тайне план предстоящего сражения, И дело тут было не в боязни измены, а в простой осторожности. — Отлично. Все свободны.

Мааркен остался в шатре и принялся чистить амуницию отца. Чейн наблюдал, как мальчик сел на ковер около оправленной в стекло лампы. Умелые пальцы взялись за работу и принялись счищать со стали тонкий слой пыли.

— Тебе давно пора спать, — сказал он.

— Оруженосец не спит до тех пор, пока не уснет его господин. Или вообще не спит, — ответил Маркен. Чейн улыбнулся.

— Интересно было бы попробовать… А сейчас выкладывай, что тебя беспокоит.

Мальчик поднял глаза, а затем снова поглядел на свою работу.

— Отец, чтобы поджечь мосты, тебе не понадобятся ни лучники, ни стрелы. У тебя есть я.

У Чейна голова пошла кругом. Он никогда не обращал внимания на то, что у «Гонцов Солнца» есть различные ступени обучения, да и вообще узнал о наличии определенной иерархии лишь тогда, когда Сьонед начала обучать Тобин. Десять колец имел только лорд или леди Крепости Богини, семь колец означали мастера-фарадима…

— Мой Огонь не причинит большого вреда мостам, потому что если я буду осторожен, то смогу мысленно остановить его. … Пять для закончившего обучение фарадима, три для ученика…

— Мне даже не нужно будет к ним приближаться. Достаточно

видеть то место, где ты прикажешь зажечь Огонь. … И одно кольцо, дающееся за умение вызывать Огонь. Чейн внимательно посмотрел на лишенные колец руки сына, которые усердно оттирали воображаемое пятно на мече.

— Не будет никакой опасности, отец. Никакого отряда, который мог бы встревожить Ролстру. Я справлюсь.

— Когда мосты загорятся, на них будут люди. Эти люди умрут. — Он дождался того, что Мааркен посмотрел на него, и выдержал взгляд ярко-голубых глаз. — Я не хочу, чтобы ты отвечал за это.

— Андраде — союзница Пустыни. Она тоже против Ролстры, — напомнил Мааркен.

— Но не для того, чтобы убивать.

— Но ведь ты убиваешь, — последовал спокойный ответ. — Вот твое оружие. — Он поднял меч. — А моим оружием станет Огонь.

— Нет! — закричал на сына испуганный Чейн. — Если ты не видишь разницы, то вообще не воспользуешься ни тем, ни другим, пока я могу остановить тебя! Я хочу, чтобы ты вырос и в один прекрасный день стал лордом Радзина, а не человеком вне закона, осужденным за злоупотребление даром фарадима, который вовсе не должен быть для тебя главным!

Меч вырвался из рук Мааркена и с серебряным звоном ударился о лежавший на ковре щит.

— Значит, вот как ты считаешь, — прошептал сын. Щеки его побелели. — Так, да?

— Да. И мне понадобилось много времени, чтобы понять это. — Чейн сокрушенно покачал головой. — Ты понимаешь, что наделала Андраде, когда устроила свадьбу своей сестры с твоим дедом?

— Я думал об этом. Меат, Эоли и принц Ллейн сделали все, чтобы я хорошенько задумался. Я родился таким как есть и не могу измениться, даже если бы и захотел. Но ведь я не один такой, правда? Когда у Сьонед появятся дети, они тоже будут наделены даром. Принц и «Гонец Солнца» одновременно. Как ты думаешь, кем мы будем, отец? Безумно сильными и готовыми убивать каждого встречного? Ты так думаешь обо мне? — горько спросил он.

Чейн закусил губу, а затем промолвил:

— Я думаю, что у меня есть сын, которым я могу гордиться. Маркен, мир меняется, и меняют его такие люди, как ты. Одни рождаются для одного вида власти, другие — для другого.

— Но только не мы с Андри. Мы вырастем и будем управлять землями, которые ты дашь нам, или будем под началом у Андраде? — Его глаза стали задумчивыми.

— Так кем же я должен стать, отец?

Рохан понял бы его, внезапно подумал — Чейн. Рохан любил драконов, но был вынужден убить одного из них, и после этого решил жить, руководствуясь не правом меча, но правом закона. Рохан бы понял метания Мааркена. А Сьонед поняла бы его еще лучше, потому что каждый день сталкивалась с необходимостью выбирать…

Чейн имел право сделать этот выбор за сына, и он его сделал.

— Я твой отец и твой командир. Ты вдвойне обязан подчиняться мне. Ты не зажжешь Огонь, Мааркен. Я запрещаю. Понял?

Какое-то мгновение в Мааркене шла борьба между сопротивлением и облегчением, однако вскоре он послушно склонил голову.

— Да, отец…

Однако оба они знали, что это только отсрочка. Выбор был неизбежен, и однажды Мааркен сделает его сам.

— Пойдем, — сказал Чейн. — Пора ложиться, даже если мы и не уснем. Первое правило войны: солдатам должно казаться, что у их командира не бывает бессонницы…