Принц драконов
Шрифт:
В спектре загорелись более темные цвета, пылавшие Огнем нескрываемой ненависти. Сьонед невольно отпрянула, ибо не знала, против кого направлена эта вражда.
Верь мне! Разве я дерзнула бы на такое, если бы не была искренней? Я хочу помочь вам!
— Сьонед?
Она испугалась и потеряла спектр. Раздался слабый вскрик, и исчезающий солнечный луч унес с собой его эхо. Принцесса открыла глаза и увидела пристальный взгляд Оствеля, державшего в руках лютню.
— Я просто задумалась, — сумела непринужденно солгать она. — Прости меня, Оствель, я не хотела мешать тебе играть.
— А ты и не помешала. Я уже закончил. — Он отвел глаза. — Сьонед, я должен поговорить с тобой. Сегодня
— Что он говорил?
— Никаких изменений. Незначительные стычки. Осада продолжается. Вальвис взволнован и нетерпелив, а это сочетание опасное. Им нужна битва, чтобы поднять дух. — Он грустно улыбнулся собственному парадоксу.
— Им нужна смерть, чтобы поверить в жизнь? — Она покачала головой. — Что нам делать с этими детьми, Оствель? Вальвису впору фехтовать деревянным мечом, а не хвататься за настоящий. А Мааркен должен был бы учиться управлению государством, а не военному искусству.
— По крайней мере, они заняты делом, — с досадой ответил Оствель. — А я чувствую себя одной из дочерей Ролстры, запертых в замке Крэг.
На секунду у Сьонед перехватило дыхание, а затем она рассмеялась и обняла его.
— Дочери Ролстры! Оствель, ты прелесть! — Не дав ошарашенному сенешалю открыть рта, она опрометью бросилась в замок и принялась громко звать Тобин. ***
Рохан прекрасно знал, что притвориться идиотом ему уже не удастся. Со дня Риаллы прошло шесть лет; все эти годы он руководил Пустыней и давно доказал, что отнюдь не дурак. И все же военные советники были недалеки от этой мысли, когда на двенадцатый день после приезда Рохан отдал приказ свернуть лагерь и отойти от Фаолейна. Он слегка улыбнулся, радуясь, что мысль об отступлении вызвала дружное отвращение, и принялся ждать, когда до них дойдет.
Первым догадался командир Чейна по имени Грайден.
— Собираетесь заманить их в Долгие Пески, ваше высочество?
— Точно. Я хочу, чтобы армия разбилась на небольшие группы и рассредоточилась, однако не слишком удалялась от моря. Все вы уйдете в разное время и в разных направлениях. Вся сложность здесь в том, чтобы заставить врага поверить, будто мы возвращаемся по домам. Через три дня, считая с сегодняшнего, эта территория должна быть очищена так, чтобы Ролстре было здесь нечем поживиться. Надо будет убрать поля и снять урожай с деревьев. — Пораженное командиры широко открыли глаза, а Рохан только пожал плечами. — Несчастья лорда Байсаля будут гораздо больше, если Пустыней станет править верховный принц. Кроме того, мы уведем противника как можно дальше от его поместья. Он получил приказ сделать запасы, так что выживет. Ролстра охотится вовсе не за ним, а за мной, Есть вопросы?
Если вопросы и были, то у командиров хватило ума не задавать их. Когда все ушли, Рохан и Чейн посмотрели друг на друга.
— Ты уверен, что на эти данные можно положиться? Сьонед даже не сказала Мааркену, от кого их получила.
— Я полностью доверяю и Сьонед, и этим данным. А что касается их источника… Все мы знаем, что фарадимы умеют использовать глаза и уши других людей. Меня не так уж интересует, как она раздобыла эти сведения. Признайся, характеристика Ястри совершенно точна.
— И все-таки мне это не по душе… — Давви откашлялся и продолжил:
— Ролстра руководит этим мальчишкой по сей день. Можно ли рассчитывать на то, что Ястри выйдет из-под его контроля?
— А чем мы рискуем? Даже если они и не пустятся за нами в погоню, то не откажутся от такой добычи, как левый берег Фаолейна.
Зеленые глаза, так похожие на глаза Сьонед, заблестели от внезапного предчувствия.
— Посмотрим, глубоко ли они заглотят крючок. Как бы то ни было, мы
В тщательно спланированном беспорядке отряды лучников, всадников и пехотинцев снимали палатки и отправлялись туда, куда указывали им командиры. Ролстре понадобилось несколько дней, чтобы обнаружить исчезновение лагеря, и еще десять дней ушло на то, чтобы начать действовать. В погоню за Чейном он, может, и не пустился бы, но не мог противиться соблазну захватить Рохана. Именно присутствие принца заставило Ролстру в конце концов схватить приманку, Так продолжалось до середины лета. Рохан приказал войскам постепенно отходить на несколько мер, и его приказ неукоснительно выполнялся, пока войско, прикрытое горсткой кавалеристов, не достигло границы Долгих Песков. Зеленые холмы долины Фаолейна сменились бурым кустарником и золотыми дюнами, а Ролстра все еще осторожничал, заботясь о связи и снабжении. Сьонед сообщала Мааркену, что большая часть армии Ролстры осталась на другом берегу реки, а людям Ястри поручена разведка. Настало время покончить с ним.
Когда Рохану шепнули, что войска находятся именно там, где нужно было Чейну, он отдал приказ остановиться. Его люди выросли в Пустыне и прекрасно знали, как выжить в такой обстановке, а люди Ястри понятия об этом не имели.
Вечерами он до хрипоты спорил с Чейном и Давви о том, атаковать ли сейчас или мудрее подождать, пока жара окончательно не деморализует войска Ястри. Рохан знал, что воины озадачены его нерешительностью. Все знали о том, как отважно он действовал во время осады Стронгхолда, и дивились лишь тому, что человек, велевший расчленить трупы меридов, пасует перед более опасным врагом.
А он все еще выжидал. Если можно заставить врага ослабеть и тем спасти жизни своих солдат, так почему же не подождать? Он не боялся битвы, не боялся собственной гибели, но боялся потерять жизни воинов, за которых, как принц, нес ответственность.
Хуже всего приходилось по ночам. Днем нужно было выслушивать доклады, обсуждать планы, бороться с изнурительной жарой. Но ближе к ночи карты сворачивали, он ложился в постель, мечтая о том, что прохлада поможет ему успокоиться и позволит уснуть, однако сон так и не приходил. Он не мог подняться и пройтись по лагерю, не разбудив при этом Чейна, Мааркена или Тилаля; кроме того, нельзя было показать солдатам свое беспокойство. Поэтому хотя его тело находилось в покое, мозг не отдыхал ни минуты.
И больнее всего были мысли о Сьонед. Когда они прощались, Сьонед безмятежно улыбнулась и подставила ему холодные губы, но разве не он ночь за ночью держал ее в объятиях, спасая от кошмарных снов? Рыдавшая и прижимавшаяся к нему женщина была незнакомкой, чужой — такой же, как та, которой он целовал обожженные, исцарапанные руки без колец. Но больше всего его мучило воспоминание о «Гонце Солнца», колдовавшем при свете свечи в ночь накануне его отъезда из Стронгхолда.
Рохан вздрогнул, когда перед ним предстал образ Сьонед, держащей на руках мальчика, и послышался ее низкий, глубокий голос, заставлявший вспомнить об Огне и тени:
— То, чего Андраде хотела от меня, даст ей Янте. Но они обе проиграют, Рохан. Этот принц будет только твоим и моим. Какое мне дело до того, что ты делал ей и с ней? Ты говоришь, что изнасиловал ее. А разве она или Андраде поступали с нами по-другому? Андраде использовала меня, а Янте использовала тебя. Но использовать нашего сына им не удастся. Верь мне, Рохан.
Да, он верил. В глазах Сьонед он видел смерть Янте и верил. Сьонед ждала этого ребенка, словно сама была беременна, а в это время Рохан, как и положено варвару, разрушал власть верховного принца.