Принц Густав. Выжить и победить
Шрифт:
— Но подзорную трубу ты купил, хотя планируешь сам их делать, — напомнил Густав.
— Сравнил тоже! Я уже лопухнулся с компасом, так что теперь подхожу к изобретениям с осторожностью. А подзорную трубу я хочу усовершенствовать.
— И не отступишься, пока не сделаешь все идеально.
— А смысл халтурить? — удивился я. — Мы выпускаем и будем выпускать наш товар в очень ограниченных количествах. Во-первых, на маленьком производстве проще сохранить секретность, во-вторых, цены не снизим, а в-третьих, я не собираюсь помогать Рудольфу развивать его империю. Пусть сам старается.
Да
Как я и опасался, рядом со шведским троном началась подозрительная возня. Два года назад скончался дядюшка Юхан, и в этом году его сын Сигизмунд короновался, став королем сразу двух держав.
Однако долго оставаться в Швеции он не мог, ибо Польша требовала постоянного пригляда. Проблем там было выше крыши. Только за последних пару лет там было два восстания (Косинского и Наливайко). Плюс, Сигизмунд получил на свою голову инквизиционный сейм против короля за неисполнение обещания по присоединению Эстляндии к Речи Посполитой.
Регентом Швеции стал наш общий дядя Карл, герцог Седерманландский. И что-то мне подсказывает, что история может повториться. Дядя отберет корону у племянника. Ну, по крайней мере, Сигизмунду не придется сидеть в заточении и скитаться по другим странам. У него есть Польша, которая никогда… никогда не даст ему скучать!
Для меня главное — чтобы его проблемы не стали моими. Не хочется быть втянутым в политические дрязги, учитывая, что корону можно потерять вместе с головой. А иезуиты меня не выпустят из сферы своих интересов. В Праге меня пасли не столь плотно, как в Падуе, но это, скорее, было связано с тем, что я стал финансово независим.
Деньгами на меня давить не получалось, но личного священника мне все-таки подсунули. Да и пофиг. Все равно без церкви в 16 веке было никуда. Не один, так другой рядом окопался бы и толкал свои душеспасительные речи. Уж лучше знакомое зло. Тем более, что наличие шпиона под боком стимулирует не расслабляться.
А целей для шпионажа было множество. Чего только стоили мои попытки улучшить подзорную трубу. Вариант 16 века был вообще никакой. И, похоже, Галилей еще не дошел до идеи двух линз — двояковыпуклой и двояковогнутой. Ни о чем подобном окружающие понятия не имели.
Впрочем, я все равно планировал создать свой вариант подзорной трубы, прогрессивней чем галилеевский и даже кеплеровский, используя систему призм Малафеева-Парро. Не думаю, что это будет просто, не факт, что у меня вообще получится, но я буду пробовать разные варианты, потому что если предлагать товар, то только наивысшего качества. У меня и к изделиям из стекла такие же требования. В моих мастерских производится только эксклюзив, единичные экземпляры, частенько на заказ.
Какой-то остряк придумал словосочетание «королевский стандарт», и оно прочно прилипло к изделиям моих мастеров. Толчком, возможно, стала стилизованная корона, которая стояла на всех экземплярах моей продукции, одновременно являясь и логотипом, и знаком качества.
Вот
Еще на этапе задумки со стеклом, я решил выяснить, как сейчас в принципе обстоят дела с огранкой. И оказалось, что так себе. Довольно примитивно. А ведь я знал несколько вариантов довольно интересной огранки. Вопрос был в том, чтобы все правильно рассчитать. И, признаюсь честно, первый блин вышел комом. Камень мы запороли. Благо, предусмотрев такой вариант, я выбрал не самый дорогой образец.
Я подумал, и решил упростить задачу. Хотелось, конечно, получить все и сразу, но даже самые точные расчеты и самый профессиональный мастер могут дать сбой. Что умеют местные ювелиры? Четыре грани, «лесенка» в одну ступень и плоская вершина. Будем усложнять постепенно.
Как оказалось, решение было верным. И постепенно мастер добрался до огранки «Мазарини», с которой пытался начать. Похоже, что меня подвело непонимание уровня консервативности людей 16 века. Большинство поступает так, «как заповедовали предки». И лишь очень небольшая часть стремится к новому.
Однако совсем уж упертых баранов-фанатиков тоже встречалось немного. И как только мастер понимал очевидную выгоду, он начинал творить. Тут уже срабатывал другой инстинкт — забота о потомстве. Который, впрочем, вовсе не исключал консерватизм. Ведь предки тоже хранили секреты мастерства, передавая их только детям.
С моей стороны требовалось лишь немного подтолкнуть мастера. Показать ему, что пришедшая мне в голову идея — это не блажь богатого придурка, а вполне реальная вещь. Ну а когда начало получаться нечто новое… дальше от меня требовалось снабжать, платить и не мешать. Я и не мешал.
Небольшой перстень с гранатом, казалось, оттягивал руку. Его все время хотелось потрогать, покрутить на пальце, подставить под солнечный луч… Значимый подарок. Ценный даже не стоимостью, а статусом. Ибо принц не просто подарил перстень, но и сделал Колека управляющим всем своим большим хозяйством. Теперь он отвечал за то, чтобы мастерские вовремя получали материалы и сдавали продукцию, чтобы многочисленная охрана была одета/накормлена/вооружена, чтобы слуги своевременно исполняли свои обязанности.
Разумеется, у Колека были помощники, но решать проблемы должен был он сам. И, если чувствовал, что чего-то не понимает, сразу обращаться к Густаву. Ибо, как говорил принц, упустив мелочь, можно все потерять.
— Не бойся выглядеть в моих глазах глупо, — наставлял Густав. — Я знаю тебе цену. Перед тобой не стоит задача разобраться, что и как производят. Твое дело — общее управление.
— Большая ответственность…
— Да. Но совсем другие деньги и совсем другой статус, — напомнил принц. — Ты умеешь наводить порядок. И отбирать слуг. И в хозяйственных делах хорошо разбираешься. Знаешь цену деньгам. Но главное, ты очень хорошо считаешь. Из тебя мог бы получиться прекрасный математик, если бы ты стремился к учебе.