Принц и Ника

Чинара

— Эрик красава, Кать! Не надо оправдываться. — усмехается Николяша и, ловя мой взгляд в их сторону, добродушно улыбается и подмигивает. Ощущение, что этот парень с маленькими глазками знает про скелеты в шкафах каждого из присутствующих.

Всерьез задуматься о количестве трупов в гардеробной Дарта не дает подошедшая официантка. Все собравшиеся, определенно, несколько лет ждали ее с особыми надеждами и теперь вдоволь могут высказать свои хотелки. Когда очередь доходит до меня, Вейдер пытается выглядеть незаинтересованным, но дается ему игра из рук

вон плохо. И, когда я заказываю суп, салат и Филадельфию, он с хитрой улыбкой шепчет:

— А десерт?

— Не нашла ничего интересного.

— Может, тогда, я дам тебе попробовать свой?

— Боюсь, окажется протухшим?

— Самый свежий.

Зло во плоти очень доволен собой. Смотрит тягуче и я, прикидываясь, что поддаюсь, собираюсь следующей фразой отправить его в открытый космос без скафандра. Но его спасает некая Наташа-Владлена-аэрогриль, материализующаяся рядом. Та самая, в розовом облаке. Наклоняется к уху темнейшего, совершая продуманный маневр, который по четко выверенным движениям для нее не нов — прижимается к Даниилу настолько, чтобы удачный обзор на щедрое декольте оказался ровно перед его глазами.

Тот проваливает тесты благородных рыцарей и оказывается обычным мужчиной. Широко распахивает глаза и скользит по дойкам Владо-Наташи взглядом. Но хоть не умирает на них, а, собравшись, ищет более нейтральные точки. Меня сцена смешит, и я, прикрывая рот, возвращаюсь к меню. Пускай сам себя спасает.

Когда последняя роллина-филадельфичка попадает в мой рот, Дарт тихо уточняет:

— Уйдем?

— А оплатить? — спрашиваю, усмехаясь. — Ты привёл меня сюда, чтобы покормить за чужой счёт?

— Конечно, — смеётся. — На то и расчёт.

——

Черный мерин темнейшего останавливается около моего подъезда, и я немного экспромтом непредвиденно превращаюсь в дурочку, не понимающую, как себя вести. Можно ли воспользоваться звонком другу, так как помощь зала вряд ли сработает…

— Спасибо за халявный ужин. — это просто ужин, даже не свидание. У меня нет повода что-то… Но пока моя левая рука тянется к ручке, пальцы правой оказываются заложниками чужих пальцев. И эти чужие мужские пальцы нежно гладят мои, вызывая всплески волн внутри меня. А темные глаза Дарта снова подчиняют.

— Ника. — Энакин наклоняется ко мне, ударяя и сбивая с ног своим ароматом и дыханием. — Хочу кое-что попробовать. — шепчет Темнейший, отчего в горле пересыхает.

Наши губы соприкасаются. Едва-едва. Мы смотрим друг другу в глаза. Потом снова встречаемся губами, чуть настырнее. Его язык легонько проникает в мой рот…

И тут начинает звонить телефон. Громко. Требовательно. Но Даниил накрыт непробиваемым щитом космического пофигизма. Он глух к истерике мобильника и впивается в мои губы сильнее. Уже без прелюдий и вопросов.

От неистового дребезжания не получается

расслабиться, и, наверное, потому поцелуй ощущается довольно посредственным.

«Вдруг это мама», проскальзывает в сознании мысль, и я отодвигаюсь.

— Извини. Я лучше пойду и отвечу.

— Конечно. — нехотя соглашается. — Спасибо за вечер, Ника.

— Доброй ночи. — выхожу из машины и, идя к подъезду, достаю телефон.

— Адамян! — возмущённо отвечаю, входя в подъезд. — Ты запорол всю мою романтику!

— Можешь начать проклинать. — спокойно летит в ответ. — Жду подробности.

Желание поделиться сильнее мгновенной кармы, поэтому начинаю свой детальный рассказ обо всем. И о том какой Вейдер образец темного, но притягивающего к себе тестостерона, и о взглядах цыпочек на его фигуру. И о самом японском саде, о грядках, о рыжих мальчиках, о Николяше, и наконец о том, что его, принца датского, оказывается, тоже там ждали. На вопрос, почему не пошёл, мычит что-то на своем и требует продолжать рассказ.

И уже когда я прихожу домой, разуваюсь, умываюсь, перевожу на телефоне звук с разговорного на мультимедийный динамик, скидываю с себя одежду и заканчиваю эротичное описание событий в машине, Эрик спрашивает:

— Язык Вейдера был у тебя во рту?

— Что за вопросы? — игриво шепчу, освобождаясь, наконец, от лифчика.

— Отвечай на вопрос. — требует мой личный извращенец.

— Я такие вещи про Арпине не спрашиваю.

— Тебе не интересно. И не меняй тему.

И вот здесь, он не прав. Дело не в том, что мне неинтересно. Тут и интересом не пахнет. А воняет нежеланием. Я просто не хочу этого знать. Это же мой Эрик. Мой. И есть нечто извращенно неприятное, чтобы с кем-то его представлять. Думаю, это сравнимо с отвращением от мысли об интимной жизни родителей.

Когда он сказал, что начал встречаться с девушкой, я его потролила на тему голубых огоньков и сразу же задвинула все эти возможные их парные акробатные мимимишности в дальний сарай, повесив самый тяжелый замок на дверь. Чтобы ни разу, ни секунду об этом даже не подумать.

И, слава небу, они супер-благовоспитанная пара, и максимум, что позволяли себе при мне — держаться за руки.

— Может, мне интересно… — язвлю ему в ответ.

— Спрашивай. — ни одного подкола в голосе.

И в голове возникает очень странный вопрос… Но я его не понимаю, поэтому отвечаю:

— Да, его язык немного был во мне.

— Блядь, Ника. — неожиданно ругается Эрик. — Не в тебе, а у тебя во рту.

— Ты знаешь матерные слова? — смеюсь я. — Мой принц! Я просто в шоке!

— Тебе показалось. — в голосе появляются знакомые медовые нотки.

— Ага ага, обманщик. Ладно, я уже разделась, пойду в душ.

— Иди смывай с себя грехи чужих прикосновений. — издевается принц датский.