Принц и нищенка

Джелли Элли

– Да, именно так я и сделаю!
– Чумакова нервно машет головой и кутается в пальто.

– Окей!
– я пожимаю плечами и прячу руки в карманы брюк, - Ну получу я по морде и что дальше?

– Ты не просто получишь по морде, - Василиса злобно тычет в меня пальцем, - Если ты еще раз ко мне приблизишься, он тебя просто размажет!

– Договорились, зови Скворца, будем размазываться!

За нами опять наблюдают любопытные зеваки, но мне не до них. Какая муха ее опять укусила? У нас ведь только все начало налаживаться. Как вихрь, Васька разворачивается и летит во второй корпус, а я только устало вздыхаю.

Ближе

к обеду мне вообще становится не смешно. За утро я подошел к дикарке раз десять, но снова был послан самым грубым способом. И самое обидное, что Чумакова опять от меня дергается. По-моему, мы ее не вылечили, а еще больше сломали. В столовую она с нами не идет, чует мое сердце, опять закроется в своей комнате и мы не поговорим. Снова бегу за ней, как придурок и не понимаю, когда я успел превратиться в ее карманного пса, но ничего не могу с собой поделать. Чумакова оборачивается, видит, что я за ней иду и прибавляет скорость. Мы похожи на Тома и Джерри, что немного меня забавляет и одновременно расстраивает. Что мне еще нужно сделать, чтобы она перестала от меня бежать? Веду себя, как недотепа! Мы теряем столько времени из-за ее необоснованных страхов, которое могли проводить куда круче. Тем более, она тоже этого хочет. Как вспомню, как дикарка закрыла глаза и слегка приоткрыла губы, когда я просил меня поцеловать, сомнения сразу же исчезают.

– Да постой же!
– в последний момент успеваю выставить ногу в щель двери, пока она снова не захлопнулась перед моим носом и какое-то время мы боремся, кто сильней.

Чумакова сегодня просто в ударе, победа достается мне довольно тяжело. Василиса отлетает в самый дальний угол, становится ко мне спиной и хватается руками за голову, рывком разворачиваю ее на себя, обхватываю пальцами лицо и вцепляюсь в ее губы. Я уверен, что она тоже хочет этого, но просто трусит. Я был готов, что дикарка какое-то время будет со мной бороться, а потом как обычно расслабится, но Чумакова даже не думает сдаваться. Она истошно бьется, брыкается и пытается оторваться от меня. На одно мгновение она становится мягче, разжимает губы, но когда я разжимаю свои, она вгрызается в мою нижнюю губу с такой силой, что меня пронзает резкая, пульсирующая боль и я ее отпускаю.

– Помогите! Кто-нибудь!
– начинает истошно визжать, по щекам снова катятся слезы, а испуганные глаза бегают из стороны в сторону.

– Ты чего?
– говорю тихо, смотрю на нее и не мигаю, вытираю разбитую губу ладонью, - Тут же нет никого, все на обеде…

Чумакова нервно всхлипывает и мечется, я продолжаю ошарашено наблюдать за ее реакцией и в груди ноет противной тяжестью.

– Ты знал! Ты знал, что так делать нельзя и все равно это сделал!
– она начинает плакать еще сильней и я горю от сожаления и обиды.

– Но это же я…

– Ненавижу тебя! Ненавижу! Почему ты не оставляешь меня в покое? Почему ты постоянно хватаешь меня? Думаешь за меня некому постоять?
– у Василисы настоящая истерика.

Я делаю несколько шагов ей навстречу, хочу обнять и успокоить, но она опять начинает визжать и драться, совершенно остервенело. Да чтоб тебя, Чумакова, я опять чувствую себя полным дерьмом! Разворачиваюсь и покидаю ее комнату с громким хлопком двери.

Эта девчонка сведет меня с ума! С чего я решил, что могу совладать с чужими эмоциями, если не могу совладать со своими! Моя дверь хлопает так же сильно, как

Чумаковская. Прыгаю на кровать и закрываю лицо подушкой. Черт! Все опять плохо! На этот раз букетом цветов отделаться не получится! Но это не самое плохое. Дикарка визжала! Она правда этого не хотела! Мне стыдно и больно одновременно. Надо было дать ей чуть больше времени… Но я тоже не железный, меня переполняют чувства и я не могу их укротить, и так веду себя, как праведный девственник, даже больше не смотрю ни на кого. И что толку?

До самого вечера не встаю с постели, лежу и страдаю о нашей с дикаркой печальной судьбе. Ко мне заходил Тошик, интересовался что опять за страсти у нас кипят, но я его быстро спровадил. Не хочу ничего рассказывать, вообще не хочу разговаривать. Естественно, меня тянет пойти на второй этаж и помириться. Я похоже вообще на всю голову ушибленный, повезло же Чумаковой…

– Гофман! Эй! Гофман!
– слышу агрессивный мужской голос за окном, а потом оглушительный свист, и у меня вырывается нервный, ехидный смешок.

Да ладно? Серьезно? Встаю с кровати и подхожу к окну. Внизу, за забором стоит высокая фигура в темном. Да… Чумакова… Ты не шутила.

Невозмутимо машу ему рукой и лезу в шкаф за курткой. Мне сейчас так хреново, что даже немного все равно, что скорее всего мне настучат по морде. Натравила все таки… И правда ничего со мной не хочет.

Спускаюсь вниз и уверенной походкой иду к забору. Не терпится посмотреть поближе, что же там за Скворец. Злобный взгляд замечаю еще издалека. В целом, ничего необычного, обыкновенный гопник, высокий, плечистый, в таком же стремном пуховике, как у Чумаковой. Его морда уже битая, на скулах и подбородке свежие ссадины.

– Давай за ворота, - говорит приказным тоном и машет головой в сторону.

– Без проблем!
– отвечаю с ухмылкой.

Мне не страшно. Я разочарован. Поднимаю глаза на ее окно и вижу, как она смотрит на нас сверху вниз, облокотившись об подоконник. Спешной походкой прохожу через пост охраны иду за забор. Оттуда Чумаковой нас точно не будет видно.

– Ну давай знакомиться, - говорю ядовито, как только мы сближаемся.

– Давай!
– хмыкает Скворец и в ту же секунду в мое лицо прилетает кулак.

Меня ведет, но мне удается удержаться на ногах.

– Ты че, сука?
– он бьет с другой руки и тут же хватает меня за грудки, чтобы я не рухнул.

Это вызывает во мне только припадочный хохот. Смотрю на него с иронией и болтаюсь в воздухе. Я не собираюсь с ним драться, но чтобы не выглядеть слабаком, тоже припечатываю его кулаком в уже разбитую скулу. Охренеть, рама, даже не поморщился!

Получаю в лицо еще раз, и на этот раз, на ногах удержаться не удается, валюсь на снег, быдлятина тут же наваливается сверху и я получаю серию ударов в ребра и еще несколько в нос. Корчусь, пытаюсь закрыться, но выхватываю вновь и вновь.

– Скворец, ты совсем спятил?
– испуганный женский голос звучит откуда-то сбоку и мне становится легче, но всего на секунду, а потом все возвращается назад, ведь когда в голове пропадает звон, я понимаю, что это голос не Чумаковой.

– Отвали от него! Совсем больной!? Слезай, говорю!

Когда меня отпускает тяжесть чужого тела, делаю глубокий вдох, снова морщусь и медленно, пошатываясь поднимаюсь на ноги. Передо мной стоит взъерошенная Стелла, в пижаме и тапках и стучит зубами от холода.