Принц Полуночи. Трилогия
Шрифт:
— Второй раз мы здесь пьем, — заметил Пижон, поднимая свой стакан. — Дай бог не в последний.
Общих традиций пития сложиться не успело. Национальные не годились — сколько народов, как известно, столько и обычаев. Так же обстояло дело и с родами войск. Пилоты и десантники все делали по-разному. Случайно ли это вышло, или традиции намеренно создавались в пику друг другу, кто знает? Оставалось надеяться на то, что все получится само. Рано или поздно. А пока пили, как придется. Вот сейчас за то, чтобы и вправду не в последний раз. Потом помянули Резчика. Спокойно,
— Не пить, так хоть есть. — грустно заметил Кошмар. Синий молча впился зубами в кусок посимпатичнее.
— Ящеры, — резюмировал, едва прожевав.
— А ты кого хотел? — взвился Лонг с такой обидой, слов но сам это мясо готовил, — Скорпионов?
Синего перекосило. Кинг радостно заржал.
— Понеслось, — с довольным видом прокомментировал Трепло. — Первая рюмка она всегда самая трудная.
— Четвертая, — язвительно прокомментировал Зверь, брезгливо наблюдая за Кингом, выполнявшим обязанности виночерпия. — И не рюмка, а стакан.
— Дринк, — наставительно поправил его Синий. — Это русские стаканами пьют, а приличные люди — дринками. На два пальца, понятно?
— Мне десять дринков, пожалуйста, — попросил Пижон.
— Перебьешься! — Кинг плеснул ему, как и всем, на донышко.
— За пилотов, — предложил Пижон.
Выпили за пилотов. И Трепло взялся за гитару.
— Господа! — начал он проникновенно. Струны торжественно загудели. — Сегодня у нас особенный день. Ночь. В общем, вечер. Сегодня наше скромное общество почтил своим присутствием…
— Убью, — произнес Зверь в пространство.
— Понял, — сказал Трепло. — Ладно. Учитывая скромность нашего дорогого гостя, мы не будем тыкать в него пальцами, хотя, конечно, все знают, что это Зверь. В ознаменование этого знаменательного знамения, а также ввиду того, что в этой комнате сейчас находятся все представители военно-воздушных сил Цирцеи, я буду петь.
— Можно подумать, раньше он молчал, — прогудел Кинг, обращаясь ко всем сразу.
— Но-но! — Трепло поднял палец. — Я буду петь про пилотов. Специально для, и все такое. Тишина в зале!
«В зале» послушно притихли.
Трепло закатил глаза, приподнял романтически брови и затянул жалобно, но мелодично:
Крутится-вертится шар голубой,
Крутится-вертится над головой.
Крутится-вертится хочет упасть,
Кавалер барышню хочет…
Два четких удара по деке заменили последнее слово, каким бы оно ни было.
Крутится-вертится шар голубой,
Наш экипаж отправляется в бой.
«Тра-та-та-та», —
«Тра-та-та-та», — командир отвечал.
— Штурман, — жалобно спросил Трепло сам у себя, продолжая играть — ты карты взял? И сам себе ответил:
— А как же! Две колоды!
— М-мать! Опять по пачке «Беломора» лететь.
Штурман заснул меж бутылок пустых,
Мы в облаках заблудились густых;
«Тра-та-та-та!» — командир очень злой,
«Тра-та-та-та! Полетели домой!»
Гот знал, что в армии так не бывает. Ну просто не может быть. Где-то в душе смех и легкое раздражение скалици друг на друга острые зубы Что за идиотская песенка?
Тут бортмеханик в кабину вбежал
— Братцы Родные. Трындец нам настал!
— Чья-то ракета за нами летит
— А, тра-та-та-та, — командир говорит.
«Тра-та-та-та», — было написано на лице Зверя. Он-то вряд ли обижается за армию. Скорее, просто пытается не рассмеяться.
А Трепло выводил с цыганским надрывом:
Прямо с небес тратахнулись в овраг,
Кто же нас сбил? Свои? Или враг?
Наша ракета и наш самолет,
И как оказалось, знакомый пилот!
На белый свет экипаж вылезал,
Каждый из них «Тра-та-та-та», — сказал
Лишь командир в этот миг промолчал.
Воздуха в легкие он набирал.
Трепло сделал торжественную паузу.
— А теперь послушаем, что сказал командир:
— Тра-та-та-та-та-та-та-та-та-та!
— Ты ж не механик, а тра-та-та-та!
— Тра-та-та-та-та-та-та, вашу мать!
— Больше не буду я с вами летать!
Громче всех ржал Пендель. Топал ногами, хрюкал, вытирал слезы и снова смеялся:
— Знакомый пилот, блин, ну это ж надо! Знакомый! Вот шайтан!
— А чего, вполне про нас песня, — заметил, отсмеявшись, Пижон, — у нас в армии долго бардак был. Еще и не такое случалось. Слушай, Трепло, а спой Городницкого чего-нибудь!