Принц-потрошитель, или Женомор

Сандрар Блез

Предполагался кругосветный полет. Сандрар, Шанкоммюналь и он сам должны были взойти на борт со дня на день. Женомор взял за основу первоначальный замысел Шанкоммюналя и, развив его, довел мечту до состояния разработанного проекта.

Это обещало стать предприятием вселенского размаха.

Женомор снюхался с самыми известными туристическими центрами, с трансатлантическими компаниями, с крупнейшими спортивными клубами и прессой всех стран. Он бросал вызов. Заключал пари. Это путешествие организовали так, что оно должно было принести ему девятьсот миллионов. Весь мир, волнуясь, ожидал его свершений.

Программа была такова.

Первый полет, он же первая демонстрация: Шартр — Интерлакен, аэроплан должен опуститься к вершине

Юнгфрау и на бреющем полете спланировать вниз, к зданию казино. Там состоится показ машины с пояснениями Блеза Сандрара, интервью, коммюнике в газетах, геройский подвиг, мировой рекорд, премии и пожертвования.

Второй полет и вторая демонстрация: Интерлакен — Лондон, участие в ежегодном состязании на скорость и выносливость — облет побережья Англии, демонстрация аппарата, конференции, интервью, коммюнике, премии, пожертвования, рекорды, гран-при «Дейли мейл», окончательное подписание договора и официальное открытие тотализатора, миллионный залоговый вклад в Английском банке.

Третий вылет, третья демонстрация: круговой полет от столицы к столице, конференции, пропаганда, реклама — Париж, Брюссель, Гаага, Гамбург, Берлин, Копенгаген, Христиания, Стокгольм, Гельсингфорс, Санкт-Петербург, Москва.

Официальное открытие европейского тотализатора. Новый полет Москва — Токио, первый этап кругосветки, шестьдесят часов в воздухе с посадками в Оренбурге, Омске, Томске, Иркутске, Чите, Мукдене, Пекине, Сеуле, Токио.

Соответственно в Токио — официальное открытие азиатского тотализатора и новый, второй этап кругосветного перелета: впервые в мире из Азии в Америку по воздуху, через Тихий океан с посадками во Владивостоке, Николаевске, Петропавловске, на Ближних островах (точнее, на острове Крысином), затем на Алеутских (на Лисьем), на Аляске (Картук), в Ситке, на острове Королевы Шарлотты, в Ванкувере.

Первый американский этап: Виктория, Олимпия, Салем, Сан-Франциско.

В Сан-Франциско — демонстрационный показ летательного аппарата, конференции Блеза Сандрара, интервью, газетные коммюнике, премии, пожертвования, реклама, широкомасштабное рекламное турне, организованное менеджером Барнумом.

Прибытие в Нью-Йорк, невиданная сенсация, гран-при в миллион долларов от «Нью — Йорк геральд».

Зимовка в Нью-Йорке. Конструирование нового аэроплана, рассчитанного на трансатлантический перелет. Продажа патентов, паевое участие в американской компании, которая займется серийным выпуском таких машин, и т. п.

Весной — закрытие американского тотализатора, отправление, то есть заключительный этап кругосветного полета, открытие небывалого воздушного пути из Америки в Европу, посадка в Лондоне и Париже после посещения Монреаля и Квебека, сорокавосьмичасовой перелет над Атлантикой, гран-при в десять тысяч фунтов стерлингов от Содружества британской прессы и т. п.

— Все банки заработают. Увидишь, какие силы я задействую, — объяснял мне Женомор. — Слава, богатство, честь, всенародный энтузиазм, самозабвенное ликование толп. Я стану властелином мира. Объявлю себя Богом. Целый свет поимею, все отправлю псу под хвост, вот посмотришь.

— Значит, ты не с нами? Нет? Ну и ладно, не будем больше говорить об этом. Впрочем, теперь все равно слишком поздно. Твое место уже занято канистрой с нефтью, это нам позволит отличнейшим образом экономить бензин. Машина в полной готовности. Мы отправляемся через три дня.

— Жаль, что тебя с нами не будет. Вертел бы ручку киноаппарата… Я рассчитывал, что ты прихватишь его с собой. Значит, обойдемся без кино. Тем хуже. Но все остальное просто замечательно. Только ты один и спасовал.

Я прекрасно понимаю, у тебя потребность в покое, тебе охота снова погрузиться в свои книги. Боже правый! Ты все еще не утратил желания размышлять о самых разных вещах, смотреть и видеть, взвешивать, запечатлевать, делать заметки, в которых тебе же самому никогда не разобраться. Да оставь ты эту мазню полицейским архивариусам!

Ты, выходит, еще не понял, какая все это дрянь, и мир, и мысль, все пропало, а философия даже хуже дактилоскопии и прочих криминалистических штучек. Вы меня просто смешите со своими метафизическими хлопотами, это вас страх так душит, вы боитесь жизни, вас пугают люди действия, ведь действие рождает беспорядок. Но ничего, кроме беспорядка, вообще не существует, дорогой. Растения, минералы и животные не что иное, как беспорядок, и род людской в большинстве своем — он же жизнь человеческая — беспорядок, равно как и мысль, история, сражения, изобретения, коммерция, искусства; а что за беспорядок — все теории, страсти, системы! И всегда так было. Почему же вы хотите это упорядочить? Откуда он возьмется, порядок? Чего вы ищете? Истины не существует. Нет ничего, кроме действия, действия, что повинуется миллиону различных побудительных причин, эфемерного действия, подверженного влиянию всевозможных обстоятельств, реальных или воображаемых, действия, заряженного антагонизмом. Жизнь. Жизнь есть преступление, кража, ревность, голод, ложь, наплевательство, глупость, болезни, извержения вулканов и землетрясения, груды трупов. Ты тут ничего не можешь поделать, бедный мой старичок, не собираешься же ты в самом деле плодить книжонки, а?

Женомор был до такой степени прав, что спустя три дня, в воскресенье — день, назначенный для их беспримерного перелета, началась война. Первая мировая, она разразилась 2 августа 1914 года.

q) ВОЙНА

Я присоединился к своему полку в первый же день — я не скажу, как в песне, «мой славный полк», нет, это был грязный полк мужланов. Нас прозвали «Третьим полком грузчиков», поскольку мы стали самым настоящим пушечным мясом, служили затычкой в каждой бочке и нас посылали во все фронтовые дыры, где дела шли хуже некуда или легко было потерять башку. В прямом смысле слова.

Я знал, что Женомора призвали в воздушные войска, но никаких вестей от него не получал. И постоянно думал о нем. Нет, право же, у меня не было ничего общего с этими бедными парнями, что меня окружали; долгими фронтовыми ночами он один занимал мои мысли. Он дежурил со мной у амбразуры, и, когда я шел в атаку, он был рядом, мы хлебали из одного солдатского котелка. Его присутствие озаряло мою темную землянку. В патруле он подстрекал меня на уловки апачей и бандитов, чтобы нам не угодить в засаду; болтаясь в тылу, я терпел все — обиды, насмешки, тяжелую работу, думая о том, каково ему жилось в тюрьме. Это он поддерживал во мне стойкость, физическое здоровье и отвагу, не давая ослабеть, и, когда на поле боя после кошмарного ранения мне пришлось собирать себя по кусочкам, он снова был рядом, чтобы поделиться со мной своей энергией и бодростью духа. Я только о нем и думал, когда уходил с фермы Наварен, опираясь на два ружья, служившие мне костылями, пробирался среди колючей проволоки и взрывов, оставляя за собой длинный кровавый след…

Ничего не зная о судьбе Женомора, я с жадностью читал газеты. Международные новости были нелепы, эта война выглядела полным идиотизмом. И Боже ты мой, сколько пышных словес! Свобода, справедливость, независимость народов, цивилизация… Я веселился, вспоминая Женомора. Как это возможно, что народы все еще позволяют одурачивать себя подобными враками? Вот потеха! Мы и сами не церемонились там, в России, когда убивали великих князей. Ах, если б тогда у Женомора было нынешнее вооружение, все эти средства, заводы, газ, пушки, рычаги управления в мировом масштабе! Почему бы ему не показать себя и сейчас? С его участием история войны была бы припечатана самым решительным образом. Как так получается, что он все еще не возглавил это универсальное истребление, чтобы добавить ему размаха, блистательно усугубить и быстренько закончить? Плевать на человечность, он под корень скосил бы род людской. Тотальное разрушение. Конец света. Точка, проще говоря…