Принц приливов
Шрифт:
— Да. Применяю его с придурками вроде тебя.
— Мне он не нравится.
— Ну и что? Какое мне дело?
— А мама говорила — вы приятный человек. Значит, обманула.
— С хорошими людьми и я — приятный человек. Очень даже приятный с теми, кто мне не хамит.
— Я расскажу маме, как вы со мной обошлись, — пригрозил Бернард. — Как вели себя. Все расскажу.
— Напугал, малыш. У меня уже поджилки трясутся.
— Мама считает, что взрослые должны обращаться с детьми как с равными.
— Думаешь, это правильно?
—
Бернард все еще не мог восстановить дыхание.
— Ну так давай отправимся к ней, Бернард, — предложил я. — Прямо сейчас.
— Она в кабинете. У нее прием пациентов.
— Не беда. У твоей мамы бывают десятиминутные перерывы. Мы подождем. В моем присутствии повторишь все мои слова, после чего я объясню, почему их наговорил.
— Мама не любит, когда понапрасну тратят ее рабочее время.
— Вот и я не люблю, парень. А ты отнял изрядный кусок моего времени.
— Это вы называете работой? — На лице Бернарда вновь появилась ухмылка.
— Я называю это тяжким трудом, Бернард. — Я повысил голос. — Жестоким, изощренным наказанием. Пыткой. Терпеть не могу убивать время на таких, как ты.
— А кто вас просил? — обиделся парень.
— Твоя мать. Так что пойдем к ней и покончим с этим, к нашей общей радости.
— Нет. Мне тогда от нее достанется.
— Что ты, Бернард? Мама побеседует с тобой как со взрослым человеком, — язвительно сказал я.
— Будете на меня давить, я пожалуюсь отцу, и тогда ни вам, ни маме не поздоровится.
— Меня ты своим отцом точно не испугаешь.
— Да? А вы знаете, кто он? — с запалом трехлетнего малыша продолжал Бернард.
— Не знаю. И кто же?
— Герберт Вудруфф.
— Стало быть, у вас одинаковые фамилии, — заключил я; мне надоела хвастливая болтовня Бернарда.
— Вы хоть в курсе, чем он занимается? — спросил Бернард. — Он один из известнейших скрипачей в мире.
— Всегда до смерти боялся скрипачей. Особенно когда они смычками машут.
— Но он вращается среди очень влиятельных людей. Очень влиятельных, мистер.
Ухмылка исчезла с лица Бернарда. Мне казалось, он снова заревет.
— Что, Бернард, тяжело? — устало произнес я. — Тяжело быть дыркой от задницы? Всегда хотелось спросить у таких, как ты. Только случая не представлялось.
Он вдруг совершенно нелепым жестом вскинул руки над головой.
— Мне тоже все равно, что вы обо мне думаете. Вы со мной почти не знакомы. Нельзя за пятнадцать минут изучить человека.
— И опять ты ошибаешься, Бернард. Иногда и тридцати секунд достаточно.
Парень повернулся, словно собрался уходить. Потом остановился и вновь тяжело задышал.
— Вы это… не говорите маме. Пожалуйста.
— Хорошо, не буду.
— Вы… серьезно? — уточнил Бернард.
— Вполне. Твоя просьба разумна, ты стал нормально изъясняться. Люблю вознаграждать вежливое поведение.
—
— Что ты — настоящий принц и решил серьезно заниматься скрипкой вместо футбольных тренировок.
Бернард снова опустил глаза. Он стоял, ковыряя землю носком дорогих спортивных туфель.
— В прошлом году я не играл в футбол.
— Но вроде твой отец заприметил тебя на снимке школьной команды?
— Я отвечал за снаряжение. А с игрой… Вышел на тренировку. Тренер в первый же день стал учить нас, как делать противникам подножки [90] . А я никогда в жизни никого не сбивал. Все мальчишки потешались надо мной.
90
Распространенный прием в тактике американского футбола.
— Ты помнишь, кто над тобой смеялся?
— Конечно. Но какая разница?
— Если ты станешь со мной заниматься, мы отобьем у этих мальчишек чувство юмора… Противники будут уверены, что их сбил не ты, а «бьюик». Но зачем ты соврал отцу, что входишь в состав команды?
— Чтобы он считал меня игроком.
— Зачем, Бернард?
— Не знаю, — честно ответил мальчик. — Может, хотел рассердить его. Он ненавидит спорт. Его злит, что я интересуюсь спортом.
— Нет, Бернард. Спортом ты не интересуешься. И ты отлично постарался, убеждая меня в этом.
— Я вам не нравлюсь, да? — протянул Бернард плаксиво-умоляющим тоном.
— Не нравишься. Мне не понравилось, как ты вел себя со мной. Не понравилось твое отношение. Пока что я вижу перед собой злого и несчастного придурка. Не уверен, поможет ли тебе футбол. Знаешь, почему? Потому что самое замечательное в футболе, единственная великолепная его особенность — это масса наслаждения от игры. Иначе футбол превращается в глупую бесполезную затею. А ты явно ни от чего в жизни не получаешь удовольствия. К тому же, боюсь, занятия с тобой не принесут мне никакого удовлетворения. Пойми, я люблю футбол. Отношусь к нему серьезно. Футбол для меня — источник радости, и я не хочу, чтобы эта радость уничтожалась твоим равнодушием.
— Отец заставляет меня упражняться на скрипке по два часа в день, — сообщил Бернард.
— Я бы куда охотнее играл на скрипке, чем в футбол. Честно. Если бы я владел скрипкой, я бы зачаровывал всех птиц вокруг; они бы падали с деревьев от удивительной музыки.
— Вы умеете играть на каком-нибудь инструменте? — поинтересовался Бернард.
— Нет. Но я все еще могу послать мяч на сорок ярдов. Поэтому на разных обедах и вечеринках я — знаменитость… Что ж, Бернард, мне пора идти. Был рад познакомиться. Жаль, наша встреча не достигла цели. Мне очень симпатична твоя мама. Буду с ней молчать о случившемся. Даю слово.