Принц приливов

Конрой Пэт

Я выразил сомнение, нужно ли было класть репу, однако мать поспешила меня заверить, что утка — единственное мясо, которое сочетается с репой. На самом деле меня заботило другое: я терпеть не мог этот овощ. Однако яблоки оттянули на себя горечь репы, которая, в свою очередь, уменьшила приторность винограда. Утиное мясо имело цвет диких роз. Даже отец оставил свой ежевечерний панегирик жареной курятине и принялся за еду с молчаливым аппетитом. После ужина мы встали и устроили матери овацию. Седьмую по счету за то лето.

Мать сделала книксен и расцеловала всех нас. Ее глаза сияли от радости, столь редкой

в нашем доме. Она чмокнула даже отца; они закружились в вальсе, двигаясь из столовой в гостиную. Мать напевала мелодию, под которую они любили танцевать там, в Атланте, когда только познакомились. И сейчас родители выглядели совершенно естественно, без малейшей скованности. Я впервые заметил, какие они красивые и как здорово смотрятся вместе.

То лето было временем непривычного элегического счастья для всех нас. Мать неустанно колдовала над плитой, отец возвращался с богатым уловом креветок. Наш дом стал приобретать черты надежной семейной гавани, о которой я мечтал и тосковал всю жизнь. Лето щедро поджаривало нас на солнце и дарило положительные эмоции. Родители вдруг превратились в обаятельную пару, работа на лодке не была мне в тягость, и я знал, что каждый вечер меня ждет королевский пир.

Когда с уткой было покончено, мать, все в том же приподнятом настроении, аккуратно переписала рецепт и вывела на конверте адрес комитета по изданию кулинарной книги. Все двери в доме были открыты; по комнатам гулял прохладный ветер. Я видел, как мать лизнула почтовую марку и приклеила ее в верхний угол конверта. Саванна тоже следила за матерью, однако глаза сестры были грустными. Затем Саванна бросила на меня совсем короткий, мимолетный взгляд. Но этого мгновения хватило, чтобы сработала телепатия близнецов. Мы оба почувствовали: мать снова подставляет себя под удар, однако были бессильны что-либо сделать.

Через неделю, подъехав к дому и не ощутив никаких дразнящих запахов пищи, мы сразу поняли: мать получила ответ. В доме было пусто. Мы с Люком бросились на задний двор и нашли мать в галерее. Она плакала, Саванна утешала ее, как могла. Сестра молча протянула нам письмо.

Уважаемая миссис Винго!

Члены комитета по изданию кулинарной книги, и я в том числе, хотим сердечнейшим образом поблагодарить Вас за присланный Вами «старый семейный рецепт» блюда «Canard Sauvage de Casa de Wingo» [101] . Однако мы единодушно считаем, что в кулинарной книге должна быть представлена местная кухня. Мы решили не занимать ее страницы рецептами весьма экзотических иностранных блюд, пусть даже от лучших кулинаров нашего города. Еще раз большое Вам спасибо за проявленное внимание и потраченное время. Искренне Ваша,

101

В переводе с франко-испанского жаргона Лилы это означает: «Дикая утка дома Винго».

Изабелъ Нъюбери

P. S. Лила, поделитесь со мной секретом: из какой кулинарной

книги Вы позаимствовали рецепт с таким исключительным названием?

— Скажи ей, что рецепт ты взяла из «Американского справочника по ядовитым грибам», — взорвался я. — Добавь, что с радостью приготовишь ей это блюдо к ближайшему ужину.

— Вот-вот, — поддержал меня Люк. — А я с ее сыночком… побеседую.

— Ребята, перестаньте! — Мать всхлипнула. — Грубость вас не красит, а Тодд здесь вообще ни при чем. Просто им нужны фамилии, им важно, из какой семьи претендентка. И все равно я рада, что в комитете прочли мой рецепт. Одно то, что я им его послала, уже делает мне честь. Такая пустяковая неудача не выбьет меня из колеи. У меня слишком много гордости, чтобы считать себя уязвленной. Вы заметили, какое необычное имя я дала своему творению? Возможно, они сочли его несколько… экстравагантным.

— Но я его совсем не понимаю, — признался Люк, вертя в руках письмо. — Я думал, ты напишешь по-английски: утка, приготовленная так-то и так-то.

— Мне казалось, что по-французски это звучит более изысканно, — сообщила мать, вытирая слезы.

— Отличное название для великолепного блюда, — ободрила ее Саванна.

— Если бы они его попробовали, — вздохнула мать. — Как думаешь? Может, вначале нужно было их угостить?

— Знаешь, мама, этим теткам было бы очень трудно пробовать твой шедевр, — злорадно усмехнулась сестра.

— Почему?

— Саванна запихнула бы утку прямо в их жирные задницы, — пояснил довольный Люк.

Мать встала со скамейки.

— Конечно, они в курсе, какие у меня грубые дети. И наверняка думают: раз она не сумела воспитать своих детей, то членства в Лиге не заслуживает.

Люк поднял мать на руки и нежно поцеловал ее в щеку. В его сильных руках мать казалась манекеном из магазина детской одежды.

— Мама, я очень огорчен, что они причинили тебе боль, — говорил мой брат. — Не могу видеть, как ты плачешь. Если они еще хоть раз тебя унизят, я приду к ним на собрание и такое устрою! Я заставлю их есть уток с репой и виноградом, пока они сами не улетят по осени на юг.

Люк осторожно поставил мать на ноги.

— Люк, их Лига — всего лишь клуб. — Мать поправила платье. — Вижу, вас троих это рассердило сильнее, чем меня. Я пытаюсь вырваться вперед, чтобы у вас было больше возможностей, чем у меня в ваши годы. А слезы вовсе не из-за их отказа. Судя по всему, я что-то напутала в названии. Изабель Ньюбери восприняла его как шутку. Наверное, они все смеялись. Но ведь верно, что «дом» по-французски — casa?

— Да, — хором ответили мы, хотя никто из нас не знал даже английского написания слова «по-французски».

Ночью мы долго не могли уснуть и лежали в темноте, прислушиваясь к порывам северного ветра и плеску речных волн. Когда стихия на мгновение умолкала, до нас доносились материнские всхлипывания и приглушенный голос отца, пытающегося ее успокоить. Слов мы не различали, но интонация была грубой и неубедительной. Название рецепта не давало матери покоя. После ужина она стала проверять и обнаружила, что вместо casa нужно было написать chez. Мать могла вынести почти любое унижение, но когда ей недвусмысленно намекали на изрядные пробелы в образовании…