Принц приливов
Шрифт:
Отец никогда не изменял своим убеждениям. Помню, Саванна как-то сказала, что эта особенность характера — его величайший недостаток.
Итак, отец продолжал с большим успехом ловить креветок, разбрасывая заработок на свои бесплодные увлечения. Тогда мы знали далеко не обо всех его провалившихся проектах; о некоторых нам стало известно только через много лет, когда мы выросли. Оказывается, отец был компаньоном с ограниченной ответственностью в одной из компаний города Мертл-Бич, открывшей курсы по обучению игре в мини-гольф. Курсы просуществовали один сезон. Еще он вкладывался в магазинчик, где должны были продавать тако [111] . Партнером отца был настоящий мексиканец, скверно говоривший по-английски, а главное — не умевший готовить тако. Между родителями
111
Тако — блюдо мексиканской кухни, кукурузная лепешка, в которую завернута мясная начинка со специями. Подается с острым соусом.
Если вы растете в доме человека, который любит вас, но при этом ужасно с вами обращается и не понимает парадоксальности своего поведения, вы вынуждены как-то защищаться. С этой целью вы тщательно изучаете его повадки и стараетесь предсказать, когда ждать очередных выплесков его темперамента. Я составил мысленный список наиболее впечатляющих недостатков отца и довольно рано пришел к выводу, что отец сочетает в себе балаганного шута и тупого упрямца. Не будь он жестоким, думаю, дети просто обожали бы Генри Винго и приноравливались бы к любым зигзагам его судьбы. Но я с ранних лет видел перед собой императора-самодура, в государстве которого главной добродетелью женщин и детей был страх. Отцовская политика отличалась тяжеловесностью и бездумностью. В воспитании детей и усмирении своевольной жены он признавал только одну тактику — тактику «выжженной земли».
В одном раннем стихотворении Саванна назвала отца «вассалом бури, главою клана ветра». Когда сестра переехала в Нью-Йорк, она с улыбкой заявляла, что у нее и братьев отцом был… блицкриг. Отец сторонился всего прекрасного. Он боялся тактичности, словно порчи, грозившей уничтожить накопленные им сокровища.
Как-то после очередной ссоры мать в слезах выкрикнула, что отцу недостает мозгов.
А однажды, накануне Рождества, мать обнаружила триста пачек непроданных рождественских открыток, которые отец приобрел оптом. Он сумел сбыть лишь семьдесят пять пачек, стучась едва ли не в каждый дом Чарлстона.
— Прикосновение Садима, — прошептала Саванна, когда мы остались одни.
— Это что такое? — поинтересовался я.
— Полная противоположность прикосновению Мидаса, — пояснила сестра. — Все, до чего дотрагивается наш отец, превращается в дерьмо.
— Он скрыл от мамы, что купил еще несколько тысяч пасхальных открыток, — сообщил Люк. — Я нашел их в сарае.
— Он вечно просаживает кучу денег, — вздохнула Саванна.
— А вы видели эти открытки? — спросил со своей кровати Люк.
— Нет, — хором отозвались мы.
— Там Иисус, Мария, Иосиф, пастухи, волхвы, ангелы — словом, все-все — чернокожие.
— Что-о?
— Естественно, на них могут польститься только негритянские семьи. Прошел слух, что на Севере такие открытки расходятся, как горячие пирожки, вот отец и решил попробовать.
— Бедный наш папочка, — заметил я. — Ну и тупица же он.
— Как унизительно! — усмехнулась Саванна.
— Он хоть на чем-то зарабатывает? — поинтересовался я.
— На ловле креветок, — ответил Люк. — Он самый лучший ловец креветок из всех, кто этим занимается. Жаль только, что не следует маминым
— Если бы он прислушивался к маме, не было бы прикосновения Садима, — съехидничала Саванна.
— Знаешь, Саванна, ты можешь сколько угодно насмехаться над ним. Только помни, когда отец забрасывает сети, он превращается в Мидаса, — сказал Люк.
Думаю, не купи отец автозаправочную станцию, не пойди мы на представление передвижного цирка, в кои-то веки остановившегося близ Коллетона… возможно, родительский брак и продолжался бы просто по инерции. И еще я думаю, что их совместную жизнь можно было бы исправить (но не наполнить вдохновением), научись отец контролировать импульсы, приводившие его к крайностям и бесплодным затеям. Свои самые экстравагантные решения он принимал сам, не позволяя матери вмешиваться. Все, что отец задумывал, он осуществлял на манер тайных операций. Он ощущал себя разведчиком, лишившимся связи с центром и вынужденным самостоятельно действовать на вражеской территории. Каждое деловое предприятие должно было стать восстановлением утраченной репутации и возмещением впустую потраченных средств. Отец никогда не терял надежды на реализацию своих планов. Проблеск удачи — и мечты станут явью. Бизнес был для него и заразной болезнью, и прибежищем, и риском, и формой саморазрушения. Если бы отцу вдруг подарили миллион долларов, он изобрел бы тысячу впечатляющих способов растратить эти деньги до последнего цента. Это не было его фатальным недостатком; нет, у отца имелась целая дюжина других. Но этот был самым драматичным, из-за него финансовое положение семьи почти всегда было шатким. Отец невообразимо, неисправимо верил в себя. Чтобы спасти нас троих, мать научилась хитроумным уловкам. В отношениях с отцом она стала применять скрытую тактику. Все это подрывало не такой уж прочный фундамент их отношений. Отец и мать достигли совершенства в уничтожении лучших качеств друг друга. В чем-то их брак был классическим и очень американским. Они начали со взаимной любви, а превратились в заклятых врагов, где одному было противно даже слышать имя другого. В любви они зачали своих детей, которых потом ломали и калечили.
Обычно свои заявления отец делал во время ужина. И в этот раз он дождался вечера, чтобы сообщить о приобретении бездействующей автозаправочной станции концерна «Эссо», находившейся возле Коллетонского моста. Он верил в учтивость материнских манер, когда она находилась за столом.
— У меня есть потрясающее известие. Особенно для мальчишек, — начал отец, однако в его голосе ощущалась неуверенность и даже некоторая слабость.
— А девчонке остается лишь восторженно охать, — вставила Саванна, неторопливо поглощая суп.
— Что за известие, папа? — навострил уши Люк. — Может, ты купил мне новые вратарские перчатки?
— Нет. Тебе и старые сойдут. Когда я играл в футбол, мы были покрепче. Голыми руками мяч ловили и уж точно не клянчили каждый год новое снаряжение.
— Пап, Люку уже малы старые перчатки, — вмешался я. — Да и мне тоже. Он в них играет со времени младшей лиги.
— Сегодня у нас появился небольшой бизнес, — сообщил отец и отвел глаза от матери. — Я всегда считал, что разнообразие — ключ к успеху. После того паршивого сезона, когда креветки передохли, я подумал, что нам нужен резервный источник дохода. Палочка-выручалочка на случай чрезвычайных обстоятельств.
— И что же, Генри, взбрело тебе в голову на этот раз? — осведомилась мать, с трудом сдерживаясь. — Чем теперь ты нас осчастливил? И когда ты вообще чему-то научишься? Когда успокоишься? У нас на счету нет и десяти центов. Как вообще можно было во что-то вкладываться?
— Дорогая, банки затем и существуют, чтобы выдавать кредиты. Это их работа.
— Но кредит открывают тем, у кого есть деньги, — заметила мать. — Что ты представил в качестве гарантии? Ты опять не оплатил закладные по своей лодке?
— Да, — признался отец. — Мне пришлось проявить смекалку, чтобы обстряпать эту сделку. Они это называют творческим финансированием.
— Кто называет?
— Большие парни. Вот кто.
— Поскольку мы практически нищие, тебе наверняка пришлось быть чертовски творческим, Генри. — Губы матери вытянулись в тонкую линию. — Надеюсь, ты не заложил остров? Генри, скажи, что не заложил единственную реальную ценность, которая у нас есть, наше будущее и будущее наших детей. Надеюсь, даже ты не настолько глуп, Генри.