Принц приливов
Шрифт:
Толита встала и разожгла плиту. День клонился к вечеру. Прохладный воздух замер. Вверх по реке двигалась баржа, груженная лесом. Дед помахал матросам. Те ответили протяжным гудком, и тут же крылья моста начали расходиться.
— Идите, поболтайте с Амосом, — велела Толита. — А я займусь обедом. Да, принесите с реки пару дюжин устриц. Я их сделаю на закуску, пока готовится курятина.
Мы спустились на задний двор и очутились в совсем ином мире — мире деда Винго. Он как раз в это время поднял крест на плечо и сделал несколько шагов по траве, проверяя колесо. Оно слегка поскрипывало.
— Привет, ребятишки, — улыбнулся дед. — Так до конца и не убрал этот звук.
—
Мы подбежали и расцеловали Амоса, согнувшегося под тяжестью креста.
— Ну и как выглядит крест? — обеспокоенно спросил дед. — Только честно. Не бойтесь задеть чувства вашего деда. Колесо не портит общий вид?
— По мне, так очень даже красиво, — заверила Саванна и тут же добавила: — Правда, я никогда не видела крестов с колесом.
— В прошлом году после Страстной пятницы я целую неделю провалялся в постели. Тогда и придумал подставить колесо. Одно беспокоит: люди могут неправильно это истолковать.
— Они поймут, — успокоил я деда.
— Этой зимой крест промок от дождей. Центральная балка начала гнить. Наверное, на будущий год придется сколачивать новый. Может, сделаю полегче, если найду подходящую породу дерева.
— Дед, почему бы тебе не удалиться на покой? — поинтересовалась Саванна. — В церкви есть мужчины помоложе. Передашь эстафету кому-нибудь из них.
— Девочка моя, я много размышлял об этом, — вздохнул дед. — Я надеялся передать свою миссию Люку или Тому. Я молился нашему милостивому Господу. Было бы здорово сохранить эту традицию в нашей семье. Как ты считаешь?
— Уверена, Тому бы очень понравилось носить крест, — решила за меня Саванна. — Знаешь, дед, я тоже просила Бога об этом.
Я ущипнул Саванну за руку и сказал:
— Дед, Толита просила нас набрать устриц на закуску. Пойдешь с нами?
— С превеликой радостью, ребятки. Но вначале, Том, прокати крест до гаража. Я все-таки хочу разобраться, откуда идет этот скрип.
— Том с удовольствием тебе поможет, — ехидно улыбнулась Саванна. — Заодно и поупражняется на будущее.
Я взял крест, уложил на правое плечо и быстро повез по двору. Из кухни донеслись бабушкины смешки.
— Достаточно, дитя мое, — остановил меня дед. — Теперь я понял, откуда звук.
Он нагнулся, взял ржавую масленку и приставил ее хоботок к нужному месту.
— Полагаю, теперь все в порядке. Попробуй еще раз.
Я вновь угрюмо двинулся по двору, стараясь не обращать внимания на довольную Саванну и бабушку, которая прилипла к окну и всхлипывала от хохота. Дед, конечно же, не замечал никаких насмешек и издевок.
— По-моему, Тому очень идет крест. Согласна, девочка моя? — обратился дед к Саванне.
— Божественное зрелище, — поддакнула сестра. — Наш мальчик просто рожден для этого.
— Тяжелый, между прочим, — пожаловался я.
— Тебе стоило бы нести крест по-настоящему, без колеса. Было бы по-мужски. Как только подумаю о том, через какие страдания Господь прошел ради меня…
— Так что, Том, нечего ныть. Лучше подумай, через какие страдания Господь прошел ради тебя, — тоном строгой учительницы произнесла Саванна.
— Дорогой мой, давай еще разок, — скомандовал дед. — Хочу убедиться, что скрип побежден.
Наконец крест был возвращен в гараж, а мы все трое уселись в зеленую лодочку деда. Амос ручным тросом завел мотор, я отвязал причальный канат, и мы понеслись по зеркалу реки Коллетон, держа курс к устричной отмели. Она находилась близ острова Сент-Стивен, где потерпел крушение «Хардевилл» — старый колесный паром, потопленный бурей в ночь нашего с Саванной рождения. Одно его большое колесо возвышалось над илистой почвой и чем-то напоминало разобранные
— Вы согласны, что Иисус оказал мне большую любезность, поместив устриц неподалеку от моего дома? — спросил дед. — Господь знает, как я их люблю.
Мы с Саванной, перегнувшись через борт, хватали устриц. Мы набрали дюжину крупных, величиной с ладонь, потом еще десяток поменьше. Некоторые срослись раковинами, и нам пришлось разъединять их молотком.
Затем я вылез и по колено завяз в иле. Я обошел отмель, высматривая самых крупных устриц и бросая их в лодку.
— Мне всегда кажется, что устрицы молятся, — сообщил дед. — Две молитвенно сложенные руки, которые возносят благодарность.
Дед не замечал, что у раковин острые края, о которые запросто можно порезаться. Я об этом помнил и потому двигался осторожно, словно дно было утыкано ножами. Пока я искал живых устриц, раковины устриц мертвых врезались в каучуковые подошвы моих теннисных туфель.
Мы набрали сорок штук и решили, что этого будет достаточно. Я запрыгнул в лодку, и мы пустились в обратный путь. Деду не удавалось завести мотор. Лодка крутилась в воде, словно дубовый листок. Любопытные выдры проносились рядом; их броски будоражили поверхность, которая теперь еще больше отливала перламутром. Дед снова и снова дергал трос, утирая рукавом пот со лба. Упрямый мотор не желал заводиться. Взрослая выдра устроилась на нижней части шпангоута затонувшего парома. В зубах у нее бился пойманный угорь. Выдра присела на задние лапы, некоторое время разглядывала странную рыбину, а потом приступила к трапезе. Она глодала угря так, как человек ест кукурузный початок. Вот тогда-то Саванна и высмотрела Снежинку.
— Снежинка! — радостно завопила сестра.
Она вскочила и едва не опрокинула лодку. Мне пришлось обеими руками утихомиривать суденышко, двигая телом в разные стороны, пока лодка не перестала качаться. Дед оставил попытки завести мотор и повернул голову туда, куда указывал палец Саванны. Белая самка дельфина плыла к нам, разрезая волны.
Полное имя дельфина звучало как Каролинская Снежинка. Впервые я увидел это чудо, когда мне было десять лет. В тот день мы ловили креветок вдоль отмелей Сполдинг-пойнт. На обратном пути к нам присоединилась Снежинка. Братство ловцов креветок утверждало, что это единственный белый дельфин на побережье Атлантики. Возможно единственный на Земле. Что же касается округа Коллетон с его изобилием соленых рек и речек, появление Снежинки здесь всегда воспринималось как явление необыкновенное. Ее ни разу не замечали среди других дельфинов. Некоторые ловцы креветок (в том числе и наш отец) считали, что дельфины, как и люди, не жалуют тех, кто выделяется из толпы. Скорее всего, соплеменники изгнали Снежинку за ее удивительную белизну, и она была обречена бороздить изумрудные воды в одиночестве. В тот день Снежинка сопровождала нас почти до самого моста, после чего вернулась в океан. Наличие белого дельфина придавало округу Коллетон оттенок избранности; все, кому довелось встретить Снежинку, запоминали этот момент на всю жизнь. Люди воспринимали дельфина как свидетельство неистощимой способности моря удивлять своими творениями.