Принцесса дачного поселка
Шрифт:
– Алла, если вам что-то неясно, я готов дать необходимые пояснения.
Андрей недовольно посмотрел на жену и негромко спросил:
– Ты хорошо все обдумала?
Она холодно посмотрела на него и не ответила. Зато, повернувшись к нотариусу, спросила:
– Я хотела бы знать, как обстоят дела с выделением супружеской доли Лидии Петровны. Я ей не чужой человек, и, поскольку она по состоянию здоровья присутствовать не может, готова отстаивать ее интересы. Разумеется, не сама. Для этого есть квалифицированные юристы, и я готова к ним обратиться, если не получу разъяснений, которые меня полностью
Он вынул из папки какой-то листок и сказал:
– Лидия Петровна еще раньше четко дала мне понять, что не будет настаивать на выделении супружеской доли. В этом нет никакой необходимости: отношения с сыновьями у нее прекрасные; доходы, которые остаются ей, гораздо больше, чем то, что она тратит обычно, то есть она сможет распорядиться ими по своему усмотрению; воля покойного для нее не просто важна, она полностью согласна с намерениями покойного мужа, в том числе и с теми, которые он огласил в тот роковой вечер.
Я всегда замечал за стариком некоторую театральность, но сегодня его обороты речи меня уже начали утомлять, а уж Аллу, кажется, так просто приводили в бешенство.
– Несмотря на все ваши доводы, завещание не может быть признано иначе, чем в установленном порядке. Любые отклонения от этого порядка - и оно может быть обжаловано в суде, что, поверьте, и будет сделано.
Михаил Исаакович стал еще приторнее:
– Милочка! Квалифицированный юрист, который, несомненно, вас консультировал, должен был вас предупредить, что в суде завещание оспорить можно, но только по иску заинтересованных лиц, тех, которые считают свои права ущемленными. А вы, насколько я помню текст, в нем не упомянуты. И, как мне кажется, другие наследники вас не поддержат.
Алла попыталась смягчить свои слова:
– Вы, нотариус с таким стажем и опытом, и хотите, чтобы в завещание, хорошо обдуманное и выверенное, были внесены изменения, написанные необдуманно, сгоряча, под впечатлением случайной встречи, да еще на листке бумаги с помарками?! Ведь есть же правила, законы, например, о нотариате, гражданский кодекс, наконец! Да ни один нормальный юрист не стал бы поступать так, как вы! Я думала, ваш возраст...
Нотариус перебил ее. Даже лысина у него покраснела от гнева, но голос оставался спокойным:
– Для нотариуса самое главное - понять правильно волю покойного и принять все меры к тому, чтобы она была исполнена. Покойный был моим близким другом, кому не знать его намерений лучше... А если вы намекаете, что у меня старческое слабоумие, то это на вашей совести.
Андрей поднялся с места, где сидел, с таким выражением лица, что Алла забормотала:
– Я не говорила о слабоумии, вы неправильно меня поняли. Я имела в виду, что ваш возраст должен предохранять вас от необдуманных поступков, только и всего.
В протяжение всей этой напряженной беседы Лера сидела молча, только выпрямила спину и подняла подбородок.
Я вмешался:
– Михаил Исаакович, как доверенное лицо Валерии Николаевны, могу я поинтересоваться, какую поправку вы внесли в текст, переданный вам покойным? Это действительно важный момент, или, может быть, это незначительное уточнение?
Он пожал плечами:
– Конечно, незначительное уточнение. Володя, все-таки, не был юристом. Он написал, что передает часть
Данил насторожился и громко спросил Леру:
– Я понял так, что оружие мне пока не отдадут? А можно, я тогда пока возьму почитать ту книгу, которую дедушка Милы мне показывал? Честное слово, я аккуратно буду с ней обращаться, - он умоляюще сложил ладони, и глаза его превратились в щелочки.
Андрей поднялся:
– Михаил Исаакович, приношу вам свои извинения за более чем странное поведение моей жены. Хочу добавить, что мнение ее является частным, и не выражает точку зрения всей семьи.
Гоша тоже поднялся, подошел к Даньке, взял его за руку и сказал:
– Пойдем, я найду тебе эту книгу. Я знаю, что дед был бы рад подарить тебе ее.
Они покинули комнату. Лера, оставшись без Данила, поднялась и подошла ко мне.
Алла горько сказала:
– А ведь кое-кто утверждал, что акций ему никаких не надо. И вообще, настаивал на отсутствии родства с Тобольцевыми. Кровного родства, я имею в виду.
Я взял Леру за руку, притянул к себе.
– Вам придется иметь дело со мной, - твердо ответил я.
– Валерия Николаевна о своем решении известит вас письменно.
Михаил Исаакович одобрительно посмотрел на нас, и кивнул:
– Оно и правильно. А вам, Алла, я посоветовал бы тоже поговорить с мужем, посоветоваться с отцом. Насколько я помню, он был компаньоном Володи, и даже дружил с ним какое-то время.
Алла огрызнулась:
– Вы прекрасно знаете, что я не поддерживаю с отцом никаких отношений, после того, как он оставил маму ради своей любовницы.
Он вздохнул:
– Вот вам и прекрасный повод возобновить родственные связи. Впрочем, это я так, по-стариковски. А маму вашу я прекрасно помню, замечательной красоты женщина была. Передавайте ей привет от меня, когда-то мы знались довольно близко.
Мне показалось, Алла жалеет, что не сдержалась и наговорила лишнего. Только поэтому я допустил, чтобы она подошла к Лере:
– Я хочу просить у вас прощения, вы ведь здесь тоже в пострадавших числитесь, как я понимаю. Я тоже знаю, как неприятно узнать, что у твоей матери был любовник. Да и с вами все так неоднозначно. В этом мире так все сложно, что и детей, рожденных в законном браке, могут лишить всех прав, а ребенка, прижитого любовницей чуть ли не в детском возрасте, вознести до небес, только потому, что он - мальчик, и по капризу природы похож на своего отца. Но это все ненадолго, так что вы не привыкайте особенно, ладно?