Принцесса для психолога
Шрифт:
Верблюды пока ступали довольно бодро, предел прочности этих выносливых зверей был еще очень далек.
А что до своего предела… Эшери говорил, что никто его не знает до тех пор, пока не переступит. Абстрактные слова милорда вдруг обрели четкий и довольно жестокий смысл. Линия горизонта качалась впереди, норовя перевернуться, поменяв небо с землей.
Перед глазами вдруг быстро замелькали черные мушки и Лесс почувствовала, что затылок тянет к земле. И с этим ничего — просто ничего нельзя сделать. Каменистая почва
Очнулась она от солоноватого, железистого привкуса во рту. В первое мгновение захотелось брезгливо сплюнуть, но организм оказался мудрее. Или, может быть, просто более жадным. Росомаха сделала глоток. И открыла глаза.
— Еще один, — тихий, прохладный голос Янга был настойчивым. И Росомаха подчинилась, не очень соображая, что от нее хотят.
Второй глоток неприятной жидкости окончательно вернул ей разум.
Оказалось, что ничего не изменилось — все так же мерно ступает под ней высокий, выносливый верблюд, только не темно-рыжий, а песочный, почти белый. Караван движется, линия горизонта стоит на месте. Небо с землей тоже в местах, положенных им от сотворения мира.
Верблюд оказался не ее, а Янга. Кесар бережно обнимал супругу, удерживая в седле перед собой. Он отнял от ее губ свою руку, достал платок и зубами перетянул запястье. Но кесара успела заметить жилу, отворенную вдоль… Он напоил ее своей кровью?
— Ничего не говори, — шепнул Янг, — просто постарайся не уходить… Я вдруг понял, что вполне могу этого не пережить.
— А как же "ссора"? — хотела спросить Лесс, но не смогла. Язык и гортань отказались подчиниться. Единственное, что у нее получилось — провести ладонью по руке кесара.
— Это можно считать улыбкой? Я дождался?
"Считай чем угодно, хоть праздничной молитвой, только поделись секретом, как ты сам умудряешься сохранять бодрость и командовать людьми в таких адских условиях?.."
— Этот ад — моя родина, несравненная, — ответил Янг так, словно услышал ее безмолвный вопрос.
Солнце садилось за острые, словно обломанные скалы и жара медленно сменялась приятной прохладой. Росомаха поняла, что сейчас она просто уснет, и никакие усилия ее от этого не удержат.
Что ж… день пережили. Осталось как-то дожить до рассвета.
…Второй колодец тоже оказался отравленным. Выслушав доклад аскера, Янг ничем не показал, что это известие стало для него ударом. Только кивнул, благодаря воина, и сделал знак ставить шатры.
Молодой Вала бросился исполнять, выказывая рвение, но пару раз споткнулся. Все устали и хотели пить.
Устроив супругу в шатре и еще раз напоив ее тем же способом, Янг вышел и вскинул к плечу руку с тремя отогнутыми пальцами.
Немедленно к нему поспешили три человека: два десятника и "слышащий".
— Поставите оставшиеся шатры, — распорядился Янг, — и попытаетесь отыскать хотя
Аскеры молча кивнули. Они были с Янгом уже два года и прекрасно усвоили — этот повелитель если чего и не терпел, то праздной болтовни. Впрочем, воины были с этим совершенно согласны — чем меньше открываешь рот, тем больше драгоценной влаги остается внутри, а не уходит с глупыми словами.
— Осмотрите воинов. Выделите четверых самых бодрых, тех, кто может выдержать ночной переход. Соберите все пустые фляги…
Единственное, что позволили себе десятники — вопросительные взгляды. Но Янг сделал вид, что не понял и, махнув ладонью, отпустил исполнять приказ.
Следующей он подозвал Сати. Рабыня подошла, семеня и пригибаясь. Священный внушал ей не столько почтительный трепет, сколько животный страх.
— Береги госпожу, — тихо обронил Янг, — умри, но не дай ее коснуться никакой беде. Исполнишь — к концу похода станешь свободной и богатой. Пропустишь удар… по шею в песок вкопаю и забуду, в каком месте.
Сати поклонилась в знак того, что поняла и поспешила назад, к шатрам.
Янг проводил ее задумчивым взглядом. Кесара выделяла эту девочку и доверяла ей. Но не зря ли? Что-то в ней было настораживающее. Может быть, безупречность? Сати словно и вовсе не умела ошибаться. Такое совершенство — не к добру.
Подумав еще немного, он щелкнул пальцами четыре раза. Четыре воина появились почти мгновенно, словно выросли из здешней, каменистой земли.
— Охранять лагерь. Смотреть в оба. При малейшей угрозе для кесары убить любого, перед Небом отвечаю я.
Серп луны коснулся обломков скал, когда пять верблюдов, освобожденных от поклажи, довольно резво направились из лагеря по направлению к предгорьям. Путь их лежал мимо проложенных троп, вел — кесар, а по каким приметам он отыскивал в чернильной тьме дорогу — боги знают…
Большая половина ночи прошла между сном и бредом. Росомаха ворочалась и мерзла, Сати пыталась греть ее собой, но много ли тепла в тощей девчонке, полуобморочной от голода и жажды.
Слышащему все же удалось добыть по глотку воды и ее разделили на всех. Стало немного легче, кесара снова забылась.
Под конец этой долгой ночи ей отчего-то приснился милорд. Он стоял посреди черной равнины, еще более пустынной, чем Хаммган. Ни травинки на земле, ни птицы в небе. Эшери смотрел прямо на нее, словно чего-то ждал. Росомаху до глубины души потрясло, что от прекрасных золотых волос милорда остался какой-то огрызок, длиной едва по плечи. Он горел рыжим огнем, искры растворялись в ночи и такие же искры плясали в зеленых глазах, заслонив все человеческое, что там когда-то было.
Милорд был похож не на прекрасного Золотого Герцога, а на жуткое потустороннее создание. Огненного духа. Или вообще — демона.